Наталия Григорьева
«Собака-сосиска» путешествует от хозяина к хозяину, побывав и у сценариста-неудачника в исполнении Дэнни Де Вито. Кадр из фильма
Премьера «Таксы» состоялась на кинофестивале «Сандэнс», где фильму и одобрительно аплодировали, и осуждающе свистели (в основном за жестокий конец). Новая работа американского режиссера не только стилистически походит на все его предыдущие мрачноватые, горько-забавные истории про маленьких людей из пригородов, но и является своеобразным продолжением одной конкретной, рассказанной в картине 1995 года «Добро пожаловать в кукольный дом». Героиня того фильма по имени Дон Уинер (ее фамилия Weiner здесь вынесена в оригинальное название «Weiner-dog», дословно «собака-колбаса») выросла и появляется в одном из эпизодов «Таксы» в исполнении Греты Гервиг.
Эпизод этот, впрочем, в целом один из самых незаметных, словно специально запрятанный в середину фильма, который начинается с появления безымянной таксы в семье мальчика Реми (Китон Найджел Кук), выздоравливающего от рака. Родители (Жюли Дельпи и Трейси Леттс) приносят в дом животное в терапевтических целях – так начинается путешествие смешной, но мудрой «собаки-сосиски», как зовет ее Реми, от хозяина к хозяину. Вслед за Реми появляется Дон, которая теперь работает ветеринаром, и встречает заклятого школьного приятеля Брендона (Киран Калкин). В жизни таксы будут и трогательная семейная пара с синдромом Дауна, и обиженный на весь мир сценарист-неудачник в исполнении Дэнни Де Вито и по фамилии Шмерц (что в переводе с немецкого «горе»), и не менее разочарованная, язвительная, больная раком без шансов на выздоровление слепая старуха Нана (Эллен Берстин), и ее внучка-бездельница (Зоуша Мамит) с бойфрендом, художником-таксидермистом. Здесь – явно от слова «такса».
Солондз играет не только словами и собственной фильмографией, но и главной героиней фильма – таксой. До конца не понятно, одна ли это собака, переходящая из рук в руки, или каждый раз новая. Не так важно, главное, что симпатии режиссера на стороне этого безмолвного существа, преданного и зависимого от человека. Людей режиссер-мизантроп заведомо презирает и рисует в мрачных красках, в печали, но только не в радости. Даже тем, у кого жизнь вроде удалась, не позавидуешь, что уж говорить про горе-сценариста Де Вито – этакого перевернутого вудиалленовского персонажа, трагикомического по природе, но здесь без малейшего намека на комедию. Внешность героя Де Вито, от которого ждешь – и не дождешься – юмористических выпадов и гэгов, выступает одним из многочисленных визуальных и смысловых парадоксов фильма. Как яркий, слепящий солнечным светом, отражающимся от зеленых лужаек, видеоряд, не соответствующий мрачной, пахнущей смертью атмосфере пригорода. Как любящая, нежная мама Жюли Дельпи, вдруг объясняющая сыну необходимость стерилизации таксы с помощью страшной антиисламской сказки-аллегории (якобы реальной истории из ее детства) про собаку по имени Мохаммед и изнасилование. Как эта же сказка, вдруг горьким эхом отзывающаяся в другой новелле про вроде бы по-детски счастливую пару с синдромом Дауна (за которых, как за таксу, все решают другие). Как снятая в замедленной съемке сцена невинной игры Реми с таксой, во время которой они разносят дом в пух и прах, но которая заканчивается чем-то пострашнее разорванных подушек. Как сама такса, еще один парадокс картины Солондза – ведь трудно представить более очаровательную и одновременно более нелепую породу, умные глаза которой вроде как не идут непропорциональному телу. Она и немой укор хозяевам, и самый трагикомический персонаж (посторонись, Де Вито!), и символ. То ли неизбежной смерти, которая всегда дышит в спину и всегда рядом, как преданный пес, то ли, наоборот, жизни, которая заканчивается в одном месте, но обязательно продолжается в другом, вечная и бесконечная, как туловище таксы.
