Наталия Григорьева
Кадр из фильма "Ке-ды". Реж. С.Соловьев. Фото пресс-службы ММКФ
Конкурсные программы 38-ого Московского кинофестиваля начались с показов документальной ленты про Марину Абрамович и картин из Франции и Америки. Сам же фестиваль открылся не совсем традиционно. Во-первых, без своего президента Никиты Михалкова, который проходит плановое лечение. Во-вторых, будто по законам импортозамещения, не привычным голливудским блокбастером, а картиной Сергея Соловьева «Ке-ды».
Как заявил сам режиссер на пресс-конференции, никакого нового слова он этим фильмом сказать не собирался. Действительно, ни стилистически, ни по смыслу «Ке-ды», выросшие из рассказа писателя Андрея Геласимова «Paradise Found» не отличаются от предыдущих, ставших уже классикой, работ Соловьева – по крайней мере, первая половина. В которой молодой человек по прозвищу Джаггер (Николай Суслов) – действительно похожий на лидера Rolling Stones и живущий в увешанной его фотографиями комнате - готовится идти в армию, но встречает девушку Амиру (Аглая Шиловская). Педикюршу не от мира сего, мать ребенка-аутиста, которая мечтает найти голубую ленту для соломенной шляпы. Вместе они катаются на скейте по пустому торговому центру, проводят ночь в коммуналке, уезжают на дикий пляж, сдают ребенка в интернат. Там ему будет лучше, потому что ребенка должны воспитывать взрослые, а эти персонажи еще не доросли, им бы кататься на скейте да купаться голышом. И никакого «после» у этого детства пока вроде бы и нет. Вокруг – сплошь соловьевские герои, от комического соседа по квартире с литературным именем дядя Ваня, до толпы подростков, маргиналов и музыкального кумира. Вместо Цоя – Баста в качестве исполнителя роли военкома, а также продюсера и автора нескольких композиций саундтрека. Не обходится и без музы режиссера Татьяны Друбич, для которой здесь есть крошечная интермедия и титр «как бы снималась».
Вместе с Друбич «как бы снимались» Татьяна Самойлова, Алексей Баталов и Николай Черкасов. Недочитанных героиней «Детей капитана Гранта» режиссер иллюстрирует кадрами из одноименного фильма, а картину Михаила Калатозова «Летят журавли» не просто цитирует, но и вставляет сцену проводов на войну, монтируя ее со сценой проводов в армию Джаггера, которая, как бы точно не повторяла оригинал, до него не дотягивает. На смену абсурдистской эстетике, которую актеры вымученно, но худо-бедно, длинными планами на фоне музыкальных треков, вытягивают всю первую половину, приходит какая-то совсем иная. Вроде бы хулиганская и несерьезная, но с серьезным, антивоенным посылом. Наступают, наконец, те дни после детства. Вместо ироничных титров, то и дело прерывающих действие, на экране возникают надписи-предостережения. Вместо скейта – танк. Режиссер вырывается из черно-белого мира снов мальчика Бананана в суровую цветную реальность, где голубая лента для соломенной шляпки тождественна родительской ответственности за жизнь ребенка. При чем тут кеды, которые так никто и не надевает и которые и появляются пару раз за весь фильм? Так они – символ надежды и детства, эмблема любви, то, ради чего формально стоит вернуться из армии и ради чего девушке и другу придется дождаться. А вообще, лишь бы не было войны.
Документальный конкурс ММКФ начался, в отличие от всего фестиваля, на высокохудожественной ноте - с ленты Марко дель Фьоля «На перепутье: Марина Абрамович и Бразилия». О путешествии художницы в Южную Америку в поисках исцеления души и, как бонус, идеи для новой выставки-перформанса. Красивые фотокадры с Абрамович, позирующей на фоне бразильских водопадов, лесов и пещер перемежаются натуралистичными и откровенными съемками, в ходе которых героиня рассказывает о разбитом сердце и участвует в различных духовных практиках – медитирует, беседует с долгожителями, наблюдает за операциями врача-шамана, пьет галлюциногенный отвар айяуаска позволяет обмазать себя землей, обложить листьями, трогает огромные кристаллы, которые впоследствии станут ключевым объектом нового арт-проекта. Наблюдение за художественными и личными поисками Абрамович, и постановочное, и в то же время предельно откровенное, становится еще и документальными исследованием в каком-то смысле параллельного мира, живущего в первобытной связи с природой, в гармонии христианской веры и язычества, черпающего покой и знание в прямом смысле из земли. Здесь художница видит выход не только для себя, но и для любого, утратившего эту связь с окружающим миром и самим собой, жителя мегаполиса – в этом, по сути, и заключается смысл ее итоговой выставки, гости которой в звукоизолирующих наушниках сидят или стоят, прижавшись к огромным кристаллам.
Основной конкурс ММКФ – как всегда самая неоднозначная фестивальная программа – начался с показа двух картин. Первой стала «Мари и неудачники» Себастьена Бетбедера – на удивление, удачная трагикомедия о разведенном 30-летнем безработном журналисте Симеоне, который находит на улице бумажник некой Мари. Позвонив по указанному номеру, он знакомится с бывшим возлюбленным девушки, писателем Антуаном. Теперь оба одержимы идеей завоевания девушки, модели, которая, однажды перебрав на вечеринке с алкоголем и наркотиками, навсегда осталась странной и отстраненной. Казалось бы, такой незамысловатый материал Бетбедер превращает в приглаженную, зрительскую версию кино Франсуа Озона про «опасную» женщину и неприкаянных мужчин, с комическими флэшбеками, рассказывающими о прошлом каждого из персонажей, с нелепыми второстепенными героями, вроде друга-лунатика и старика рок-звезды, снимающего на пляже психоделический клип, с электронным саундтреком и гипнотическим финальными танцем. На высшем, метафизическом уровне это еще и история создания литературного произведения. Все происходящее вполне возможно, - не более, чем плод воображения писателя Антуана, еще одного бесспорно талантливого неудачника, который по ходу действия придумывает героев, восхищается найденной мизансценой и моделирует финал, подчиняясь закону «жизнь имитирует искусство». Фильм вряд ли может рассчитывать на призы и скорее всего останется незамеченным, как нередко бывает с лучшими работами ММКФ.
Ситуация с еще одной конкурсной картиной «37» - снятой в США дебютной ленте датчанки Пак Грастен - прямо противоположна ситуации с французским фильмов. Громкая заявка и слабое исполнении. В основе – реальная криминальная история, случившаяся в Нью-Йорке в 1964 году, когда обитательница Квинса Китти Дженовезе была зверски убита на пороге собственного дома на глазах у соседей – ни один из 37 свидетелей, так или иначе видевших нападение, не позвонил в полицию. В фильме героев меньше – всего несколько семей, добропорядочных представителей среднего класса со скелетами в шкафах, душевными и физическими болезнями и социальными проблемами. Режиссер зачем-то превращает то, что могло стать сильной жанровой историей - и драмой, и сатирой, и триллером, - в невнятный артхаус с навязчивым фоновым шумом и разговорами про НЛО. Впустую растрачивая интереснейшую (пусть и приукрашенную в свое время журналистами) историю, послужившую в том числе поводом для масштабного исследования психологии поведения свидетелей. Стараясь поразить зрителя визуальными решениями – мрачными интерьерами дома и жутковатыми портретами его обитателей – за которыми вроде как и незаметно, что на протяжении полутора часов не происходит ничего, ни на художественном, ни на смысловом уровне. Понять, о чем речь, можно разве что зная саму историю или же досидев до финального титра.
