Наталия Григорьева
Не всегда трудные подростки найдут взаимопонимание со взрослыми. Кадр из фильма
Фильм Эмманюэль Берко открывал в этом году Каннский кинофестиваль, что вызвало всеобщее недоумение. Как правило, на старте смотра показывают голливудский блокбастер, а тут на первый взгляд проходная мелодраматическая история, пусть и с Катрин Денёв. Впрочем, Берко на фестивале любят и награждают с завидной регулярностью – и за короткий метр, и за дебют, и за актерскую работу. К тому же в этом году в Канне особенно привечали своих, французов, – и уже в этом смысле выбор «Молодой крови» выглядит логичным. Картина при ближайшем рассмотрении не столько мелодрама, сколько социальный портрет – с отчетливым французским акцентом.
Малони (дебютант Род Парадо) – старший сын безалаберной матери-одиночки. Этот неуправляемый хулиган с приступами неконтролируемой агрессии лет с шести большую часть времени проводит не дома, а в кабинете детского судьи Флоранс (Денёв) и в окружении прокурора, адвоката, воспитателя и прочих соцработников. Годы идут, на смену одним «нянькам» приходят другие, кажется, все безнадежно, но героиня Денёв не сдается, снова и снова пытаясь сделать из Малони человека, предусмотрительно убирая со стола все режущие и колющие предметы.
На протяжении всего фильма она почти не встает со своего кресла, хотя вокруг ураган по имени Малони закатывает истерики, стучит кулаками и бросается на людей. Так же твердо Флоранс (а вместе с ней и все остальные) стоит на своем: тюрьма – не ответ на вопросы и не выход, а каждая, даже самая никчемная на первый взгляд жизнь, достойна второго шанса. Особенно в 16 лет. Сломать этого мальчишку в камере удалось бы в два счета – закрыть и забыть, но вместо кратчайшего пути герои этого фильма выбирают долгий и тернистый.
В фильме много мелодрамы, довольно линейной и прямолинейной – отношения с матерью, первая любовь, первые слезы. Ни одна из линий так и не добирается до уровня трагедии или даже высокой драмы. Оттого история, которая поначалу упорно выглядит как рассказ о взрослении одного мальчика, оборачивается портретом целого общества – и рассказом уже не только и не столько о Малони, сколько о людях, его окружающих.
Светловолосый мальчуган с проколотой бровью и надвинутым на лицо капюшоном – у него внутри бурлит та самая вынесенная в название молодая кровь, и не у него одного. Таких, как Малони, в фильме много, хоть и показывают их мельком. Все, как один, не разговаривают, а кричат, взрываясь и срываясь от любой искры. Раздражающая дикость этих подростков разбивается о непоколебимое спокойствие взрослых. Обычный урок здесь может быть прерван тысячу раз, потому что ученику нужно выйти во двор и поколотить кулаком стену – остынет и вернется туда, где за столом его ждут бумага, ручка и еще одна попытка.
«Молодая кровь» – ода не ювенальной юстиции, а неравнодушию, которого здесь, в этом обществе, заслуживает каждый по праву рождения. Ода толерантности в том смысле этого слова, которое сейчас вывернули наизнанку, чтобы попрекать при каждым удобном случае «загнивающий Запад». В том смысле, до которого нам здесь – к сожалению – пока еще как до Луны. Люди в этой системе отнюдь не роботы – у одного воспитателя за спиной не менее бурное юношество (Бенуа Мажинель), у другой – дочь-подросток. И каждый из них время от времени, зайдя за угол, так же как Малони, бессильно бьет кулаком по стене и дает волю слезам. Но не отступает. И в финале – таком же прямолинейном и мелодраматичном, как и все остальные два часа экранного времени, – все это приносит плоды. Потому что все за одного, даже если один – против всех.
