Чулпан Хаматова сыграла у Германа-мл. роль без слов

Кадр из фильма "Под электрическими облаками"

Единственный российский фильм в основном конкурсе Берлинале не уступает в визуальной и сюжетной беспредметности «Рыцарю кубков» Малика. Герман-младший, впрочем, в отличие от американского коллеги рассуждает об экзистенциальном кризисе не отдельного человека, а целой страны. Россия по Герману – мистический край, «укрытый сумраком непонимания самого себя». 

Оттого, видимо, и бродят герои вперед-назад по пустынному замерзшему берегу: действие фильма разворачивается в 2017 году, в предапокалиптическом будущем на грани новой мировой войны. То и дело кто-то вспоминает о «границах в огне», где-то грохочут невидимые танки, все покрыто снежно-пыльной дымкой. На экране даже не город или поселок, а выдуманное, метафорическое пространство, центром которого становится недостроенный высотный дом, оставшийся без хозяина, – одни бьются за его сохранение, другие мечтают снести ради нового безликого торгового центра с парковкой. 

Двухчасовое действие поделено на семь новелл – о киргизском гастарбайтере, наследниках огромного состояния, сотрудниках музея, беспризорниках, модных архитекторах. В финале становится понятно, что новеллы эти не просто связаны общей темой или локацией, а являются, по сути, одной историей, всего лишь показанной с разных точек обзора. 

Сложность фильма оказывается по большей части искусственной: герои ведут пространные околофилософские разговоры – скорее монологи с собой, чем диалоги с собеседниками. Видеоряд отчетливо напоминает «Восемь с половиной» Феллини, с тем же бесконечным пустынным пляжем и бродящей по нему вереницей людей. У коротко стриженной Чулпан Хаматовой и вовсе роль без слов – да еще и мужская.

Режиссер свою работу называет поэтическим кино, этаким стихотворным рассуждением о том, куда движется страна. В настоящий момент она, судя по фильму, пребывает в сумрачном предчувствии войны, в состоянии безвременья, вечной зимы и вполне осязаемого густого тумана. Благородные герои сражаются с ветряными мельницами, пытаясь сберечь воспоминания о прошлом – будь то старинный музей-усадьба XIX века, памятник Ленину или необычный небоскреб, построенный по проекту талантливого архитектора. Во время съемок, вспоминает Герман, памятник Ленину пытались украсть со съемочной площадки – горе-грабитель признался, что хотел «спасти» статую. Такие же Дон Кихоты разгуливают по экрану – вовсе не герои, а группа пусть благородных, но уставших, печальных, потерянных людей. Один не говорит по-русски, другой не говорит вовсе, третья не слышит без специального аппарата в ухе – физические изъяны наверняка обозначают еще один смысловой слой, еще один элемент «3D-драматургии» по Герману. Только вот содержание теряется за формой – еще и не самой совершенной.

Берлин