Наталия Григорьева
Актер и его «тень». Кадр из фильма
Слава мексиканского режиссера Алехандро Гонсалеса Иньярриту за последние годы заметно угасла – от его многослойного кино, казалось, подустали и зрители, и сам автор. Дебютная картина «Сука-любовь» 2000 года была откровением, последовавшие «21 грамм» и «Вавилон» поражали мастерством, а вот «Бьютифул» показался почти вымученным. Выждав пять лет, Иньярриту вернулся на экраны с «Бёрдменом» – завораживающим, обезоруживающим, неожиданно смешным и глубоким, одним словом, лучшим фильмом года.
История главного героя в этом смысле созвучна истории самого Иньярриту. Как и истории исполнителя главной роли Майкла Киттона, некогда запомнившегося зрителям в образе не самого удачного, но все же Бэтмена. Его персонаж в «Бёрдмене» – актер Ригган – также сделал себе имя на супергерое из вымышленной голливудской франшизы про человека-птицу. Этот призрак с тех пор преследует его в буквальном смысле, говорит с ним за кадром вместо внутреннего голоса, материализуется в виде человека в пернатом костюме за спиной или, того хуже, в образе огромного крылатого монстра. Их «беседы» – сплошь споры и ругань. Внутреннее «я» твердит, что нужно сдаться и навечно остаться в памяти зрителей Бёрдменом, сам же Ригган в ответ силой мысли бьет посуду, кричит на собственное отражение и ищет нового себя на театральных подмостках.
Действие фильма разворачивается за кулисами одного из бродвейских театров, где герой репетирует спектакль – в качестве режиссера и исполнителя главной роли. В лабиринте подсобных помещений суетятся актеры. Премьер Майк Шайнер (Эдвард Нортон), павлин и позер, который становится всесильным только на сцене, его приходящая любовница Лесли (Наоми Уоттс), гордая актриса и сомневающаяся женщина, брюнетка Лаура (Андреа Райнзборо), обозленная на равнодушие Риггана – режиссерское и мужское. Нервно расхаживает по коридорам продюсер постановки Джейк в исполнении небывало серьезного Зака Галифианакиса, саботирует все происходящее дочка-бунтарка Риггана, нанятая им в помощницы (Эмма Стоун).
Все эти люди застигнуты режиссером в наивысшей точке – перед премьерой, их поведение становится глобальной метафорой самого репетиционного процесса, такого напряженного, что вместо музыки за кадром звучит лишь непрерывное барабанное соло. Все сходят с ума, бьются друг с другом, решаются на сокровенные признания и ищут самих себя. Но грандиозный финал случается вовсе не на сцене, хотя к такому исходу режиссер и подводит почти неприкрыто с самого начала. Все самое главное творится за кулисами.
К закулисью Иньярриту беспощаден, выворачивает наизнанку все швы, подглядывает за процессом, за всеми нервными срывами и истериками, любовными и сексуальными переживаниями, семейными драмами и только на первый взгляд ничего не значащими для общего дела перекурами на крыше. Даже за неотъемлемыми околотеатральными явлениями: одна из сатирических зарисовок посвящена встрече актера с критиком – в данном случае с журналисткой The New York Times, способной одной статьей уничтожить постановку. Она уже набросала рецензию в блокноте и обзывает Риггана не актером, а знаменитостью, он, задетый за живое, кричит о ярлыках и штампах. Хороший знак – после такого диалога спектакль, по законам кино, наверняка удастся. А вот то, что у режиссера Иньярриту есть чувство юмора, становится приятным открытием.
Театр превращается в единый организм, который оживает благодаря тому, что «Бёрдмен» будто снят одним кадром, без единой монтажной склейки. В эту иллюзию, за которой на деле стоит кропотливая техническая работа, хочется верить. Оператор Эммануэль Любецки, в прошлом году снимавший столь же завораживающую своим видеорядом «Гравитацию», здесь плавно следует то за одним, то за другим героем, не останавливаясь ни на секунду, снимает с высоты птичьего полета. И в прямом – куда без этого в фильме о человеке-птице, и в переносном смысле, если говорить об уровне мастерства. Иньярриту напоминает всем не только о собственной изобретательности и способности дирижировать настоящей киносимфонией, но и в целом о магической силе кинематографа, о том, что даже при всеобщей пресыщенности еще можно создать фильм, производящий столь же ошеломительное впечатление, как производил, наверное, поезд братьев Люмьер. Даже если сюжет столь же предсказуем – «Бёрдмена» хочется, а главное – можно и нужно – пересматривать, желательно сразу после финальных титров.
