Дарья Борисова
Бывший министр обороны США Дональд Рамсфельд – на экране и в конкурсе Венецианского кинофестиваля.
Кадр из фильма The Unknown Known
Получается, «Иваново детство» – один из пиков в длинной истории Венецианского фестиваля. Тоска, прорвавшаяся в спонтанных криках-всхлипах «Тар-ков-ски!», закономерна: нынешняя коллекция конкурсных фильмов, составленная отборщиками, не слишком поражает воображение. Пока самым ярким событием можно считать премьеру фильма Ким Ки Дука «Мёбиус» – картину прошлогоднего гран-призера показали в Венеции вне конкурса. Корейский затейник снова нас удивил. Он поистине неисчерпаемое создание. Предыдущая его лента – «Пьета» – тяжеловесная кровавая драма, а «Мёбиус» скорее саркастическая черная комедия. Крови в ней, впрочем, тоже хватает. Ведь в ней описаны жизнь и приключения мужского детородного органа, отрезанного у отца, пришитого сыну. Начинается история как семейная драма, окрашенная в радикальные тона азиатской жестокости. Обманутая жена мстит мужу за связь на стороне, в припадке злобы пытается отсечь ножом самое дорогое, что есть у мужчины. С мужем этот номер не проходит, и женщина запросто отрезает это самое у спящего сына. Все это было бы страшно, если бы не было так смешно. Впрочем, если назвать «Мёбиус» анекдотом, то стоит добавить – философским. Зло, как лента Мёбиуса, являет собой спираль. На одном витке жена высвобождает накопленное страдание, мстит, делает больно. На другом – все возвращается: муж теперь непригоден для использования в постели, желание само собой обращается к родному сыну, обладателю отцовского органа. Зал хохотал на фильме Ким Ки Дука от души.
«Теорема Зеро» сказочника Терри Гиллиама тоже, конечно, дала возможность посмеяться, но прямолинейность авторских месседжей несколько раздражает – как будто тебя держат за подростка. Особый мир картин Гиллиама не всем легко принять. В «Теореме Зеро» действие происходит в фантастически-футуристическом городе, где властвует загадочный Менеджмент, а на вечеринках танцуют каждый под свою музыку в своих наушниках, с айпадом в руках. Воротилы пытаются привлечь к работе старомодного ученого-чудика, даже подсылают к нему сексапильную женщину, чтобы взбодрить диковатого отшельника. А он возьми да и влюбись в блондинку… Ученого сыграл виртуоз Кристоф Вальц – обаятельный комик здесь моментами лирик, а порой и эксцентрик. К тому же его ученый лыс, застенчив, боится женщин и детей и вообще всех, кто нарушает его пыльное уединение. Его тянут в «свет», к людям, но на самом деле люди эти ведут еще более непроницаемую, одинокую жизнь, чем ученый. От контактов с живым миром они маниакально ограждают себя с помощью гаджетов, а при необходимости говорить друг с другом пасуют. В фильме Гиллиама настоящее рядится в яркие тряпки будущего, но различить подмену нетрудно. Это такое авторское «ай-яй-яй!» проницательной публике.
Уже две картины с «говорящими головами» показаны в конкурсе. Одна из них нескрываемо неигровая – The Unknown Known Эррола Морриса об одиозном политическом деятеле США Дональде Рамсфелде. Вторая – скучная игровая лента израильского классика Амоса Гитая Ana Arabia. И в той, и в другой речь звучит неумолчно, а кроме разговоров нет ничего… В фильме Морриса бывший министр обороны, бодрый и веселый джентльмен за восемьдесят, вспоминает этапы большого карьерного пути, отвечает на неудобные вопросы интервьюера. За ним, кроме прочего, вторжение в Ирак после 11 сентября 2001 года. Он не то чтобы крутится, но явно все силы пускает на то, чтобы отвечать остроумно и по возможности обтекаемо. Почему с игровыми (и одной анимационной картиной Хаяо Миядзаки «Ветер крепчает») соревнуется эта документальная лента, снятая по американским канонам жанра, вопрос. Интересно, могут ли в таком случае присудить Дональду Рамсфелду приз за лучшую мужскую роль?.. Вот было бы неожиданно! На фестивальную сцену поднялся бы бывший министр обороны США и сказал что-то вроде: «Первый тайм мы уже отыграли».
Венеция
Дарья Гармоненко 
