Дарья Борисова
Главные герои премьеры!
Фото Рустама Юсупова
Экранизация «Шпионского романа» Бориса Акунина была доверена дебютанту, ученику Владимира Хотиненко Алексею Андрианову. Такие «тылы» редко какому начинающему режиссеру обеспечены: картина делалась силами телеканала «Россия», студии «ТРИТЭ» Никиты Михалкова при поддержке Фонда кино. Получилось нечто неожиданное. Лучше других жанр этого фильма определил исполнитель одной из двух главных ролей Федор Бондарчук: «Андрианов преподносит «Шпионский роман» как русский комикс, основанный на символах, образах, легендах советской эпохи».
Это действительно фантазия, сказка – и не только о доблестных чекистах Алексее Октябрьском (Федор Бондарчук) и Егоре Дорине (Данила Козловский), но и о Москве 1941-го, о том, почему-таки началась война. Сильней всего поражает среда, в которой эта сказка разворачивается. Это не просто Москва, которой больше нет. Это Москва, которой и не было никогда. Герои перемещаются по тому городу, что должен был возникнуть в соответствии со сталинским генпланом. Великий вождь, по версии авторов фильма, принимает посетителей не где-нибудь, а на балконе Дворца советов – того самого, с гигантским изваянием Ленина вместо шпиля. За каждым поворотом взмывают вверх высотки, мощные колонны, громоздятся гипсовые рабочие и колхозницы… И не разберешь до конца, что это – пастиш или серьезное благоговение перед большим советским стилем. И так, кстати, во всем: ирония (да игра это, ребята, игра!) приправлена эффектом 25-го кадра, в котором последовательно складывается образ хорошего чекиста. По поводу предыдущего фильма из амбициозного ряда проектов замечательно высказался один мой коллега: «Август. Восьмого» – сеанс одновременной игры со зрителем и заказчиком, автопортрет художника в двойственности». Вот и «Шпион» сделан так, что не подкопаешься ни с той стороны, ни с другой.
Разве не государственной важности задача создать легкоусвояемую версию начала войны как следствия козней зарубежной разведки? Завербованный английскими спецслужбами майор Коган (Владимир Епифанцев) заморочил голову наркому госбезопасности, тот – самому вождю. Вождь расслабился и бойцам на границах скомандовал: «Отбой!» А ведь бдительные Октябрьский и Дорин столько сил положили, чтобы разоблачить коварного Когана, уже даже расшифровали роковое письмо с точным указанием даты и времени начала войны – 22 июня, 4 часа утра. А родные органы их взашей...
Премьера «Шпиона» случайным образом совпала с дискуссией, развернувшейся в СМИ вокруг продажи школьных тетрадей со Сталиным на обложке. В фильме вождя сыграл Михаил Филиппов. Его герой вознесен над московской суетой, скрыт за облаками на бог знает каком этаже Дворца советов. Ничего в нем нет зловещего, он сама мудрость и спокойствие. Ну, подвела интуиция, напал Гитлер раньше, чем ожидалось, но в главном-то векторе прав был вождь: кругом враги. Этот тезис вообще двигатель сюжета. Враги растворены в толпе, замаскированы под служащих органов. И не столько физическая ловкость делает Октябрьского и Дорина супергероями, сколько их уникальная способность вычислять, «вести» врагов. Они ведут незримый бой (впрочем, для публики он очень даже зримый – с погонями, драками, перестрелками и пр.), без них мир просто рухнет, как рухнул он 22 июня в 4 часа утра, после того как им не дали довести операцию.
Когда пытаешься понять, сформулировать, что же все-таки мешает принять «Шпиона», эту оригинальную попытку говорить с современным зрителем об истории на современном языке, приходишь к выводу, что причина в нашем генетически сакральном отношении ко всему, что связано с той войной. Потому вызывают оторопь некоторые фильмы последних лет, в которых желание быть современными побеждает какой-то такт в отношении к трагедии. Кстати, для Данилы Козловского «Шпион» стал третьим опытом в такого рода кино, до фильма Андрианова были фэнтези «Мы из будущего» и комедия «Пять невест». Наверное, мы присутствуем при заходе на новый виток общественного сознания, когда Вторая мировая уже отдалена во времени, уже нет живых бабушек и дедушек-фронтовиков, и можно легко фантазировать на тему войны, творить мифы и играть на них же. Но ведь и раньше историю «дописывали» как хотели – скажете вы. Например, в одиозном «Падении Берлина» Михаила Чиаурели, где Сталин, опять же весь в белом, прилетал в поверженную столицу Германии и сходил по трапу в народ. Да, снимали такое кино. В 1949 году. Средств на него не жалели в послевоенной стране, потому что оно призвано было формировать правильный образ отца нации. Натяжкой было бы сказать: принцип возрождается. Чтобы мы так не сказали, авторы «Шпиона» предусмотрительно облекли свое детище в нарочито фантастические, отвлеченные формы. Чекисты-патриоты, которым ничто человеческое не чуждо – да наверняка и такие были. И есть. Но что-то сопротивляется самой идее экшена, детектива с изрядной комической составляющей на материале предвоенных дней 1941-го, да еще когда герои – сотрудники органов госбезопасности.
