Виталий Нуриев
В человеке все должно быть прекрасно. И одежда. И мысли...
Кадр из фильма «Мой лучший враг»
Среди журналистов и других зрителей, прибывших на Берлинале, есть те, которые не спешат осаждать кинозалы с конкурсными фильмами. Они-то знают, что у этого киносмотра, чью политизированность упоминают всегда в первую очередь, есть и другая функция. Он пестует немецкую кинематографию.
В Берлине можно увидеть, что наработал современный немецкий кинематограф, обычно замкнутый на себе и сравнительно редко попадающий в прокат за границу (за исключением особо крупных коммерческих проектов). Что вовсе не дает повода сразу говорить о плохом качестве кинопродукта. Как водится, бывает по-разному.
Вне конкурса на фестивале показали фильм совместного производства Люксембурга и Австрии «Мой лучший враг» (режиссер – Вольфганг Мурнбергер). Он как раз из числа тех, что подпадают под определение размашисто снятого незатейливого кино. Тут нет особо вдумчивой работы с формой, кадры построены просто, без расчета на придирчивого зрителя, жаждущего красивой операторской работы. Но основное соблюдено. Коль скоро это 1938 год и Вена, то старят обстановку добросовестно. Так прилежно, что город начинает походить на стилизованную глянцевую открытку. Автомобили эпохи, прически, одежда – залюбуешься. Хотя это вторично. Нажимает Мурнбергер не на это. Спускаясь вниз по временному коридору, навстречу гитлеровскому периоду, он обращается к еврейской теме по той, вероятно, причине, что не изжиты еще национальные комплексы – гнетущая вина перед иудеями. И затевает почти комедию, где еврей (Мориц Бляйбтрой) выводится из обычного амплуа жертвы. Сначала зрителю дается возможность проникнуть в историческую ситуацию: начало гитлеровского режима, депортация евреев и т.п. Потом происходит инверсия ролей. Еврей Виктор летит под конвоем на особо пристрастный допрос в Берлин. Но по дороге, на польской территории, самолет попадает под обстрел партизан и падает. Чудом уцелевший пленник примеряет новый костюм – одного из своих конвоиров, своего бывшего лучшего друга, оказавшегося подлецом-предателем. И тут начинается комедия с переодеванием, где пластичная внешность актера Бляйбтроя приходится как нельзя кстати. Мурнбергер сам очень увлекается своей историей, упрощая ее настолько, что в конце концов она смотрится просто наивной сказкой. С четко прорисованными хорошими и плохими. Хорошие хороши и симпатичны с самого начала, злодеи неприятны и лицом, и голосом с первой же минуты и будут потом наказаны. По всем сказочным канонам.
Фильм «Приз», оказавшийся в программе «Perspektive Deutsches Kino», – из другого теста. Его режиссеру Эльке Хаук больше по душе иные сюжеты, иные формы. Она, наоборот, с особым тщанием укрепляет визуальный ряд, проектирует кадр, вымеряя насыщенность цвета, глубину и высоту. Как и ее главный герой, молодой архитектор Александр Бек, вернувшийся в родной городишко в восточной части Германии. Не по своей воле, а выиграв конкурс на лучший проект совершенствования здешних старых панельных зданий. Фильм построен на пересекающихся флешбэках, когда экранное настоящее постоянно разрывается прошлым. Очень часто такая манера играть со временем надоедает, но не здесь. Интересно, что структура прошлого постепенно начинает доминировать, там больше теплоты, искренности, там, в конце 1980-х, были детьми, и дети эти, кстати, переигрывают актеров, закрепленных в настоящем. Постепенно режиссер подводит нас к тому, что немецкие психологи (да и не только они) любят называть незавершенным гештальтом – в прошлом осталось что-то настолько гнетущее, что не дает жить здесь и сейчас, какой-то незаконченный сценарий. Его Эльке Хаук постепенно вытаскивает из нафталина воспоминаний, но из снисхождения или из убеждения корни поступков своего героя ищет в простой формуле «Бытие определяет сознание» и тут же вспоминает, что рос он в ГДР (под бременем социализма), а это, верно, многое должно объяснять. И извинять.
Берлин
