Виталий Нуриев
Режиссер превращает фильм в видеоигру.
Кадр из фильма
Часто эксперимент вступает в спор с традицией. Заведомо определить исход в таких спорах трудно. Перевес оказывается то на одной, то на другой стороне. И не всегда на стороне новатора.
Спор, в который хотим ввязаться мы, не совсем обычный. Спорщики – два фильма. В отечественный прокат выходит «Скотт Пилигрим против всех» Эдгара Райта и «Моя девочка не хочет┘» Кристофа Оноре.
Райту с самого начала приходится изобретательствовать. Он переносит на экран шеститомный графический роман Брайана Ли О’Мэлли про 22-летнего паренька Скотта Пилигрима, жителя Торонто, потерявшего голову от приезжей девушки-американки, у которой за спиной семь пережитых любовных увлечений. Добиваясь расположения девушки, Скотт вынужден бороться с ее семью «злыми бывшими». Не на живот, а на смерть – бывшие объединились в лигу и хотят его убить.
Райту нелегко – у О’Мэлли оригинальный стиль. Критики высоко ценят его черно-белую, манговую стилистику, впаянную в графическую схематизацию смешных персонажей. Есть и другое затруднение, уже своим названием графический роман выходит далеко за пределы просто замкнутого текста, собирая всевозможные отсылки, в том числе и музыкальные. Эти отсылки в романе живут и множатся.
Чтобы перенести их на кинопленку, режиссер экспериментирует с «упаковкой». Он превращает фильм в видеоигру. На то имеются свои основания, элементы видеоигры (Street Fighter) есть и в литературной основе, они, кстати, не вызвали восторга у критиков. В том есть и другой, коммерческий резон. Немногим раньше вышла одноименная видеоигра «Скотт Пилигрим против всех» (Scott Pilgrim vs. the World). Так что вокруг романа О’Мэлли продолжает оформляться самостоятельная галактика. Мир тех, кому под 20 или чуть за. Он обрывочный, одновременно и глубокий, и поверхностный. Мир активно взрослеющего подростка, мир грохочущей музыки. Туда-то нас и отправляет режиссер, ему удается-таки засунуть своего зрителя в голову к Скотту Пилигриму. На это работают камера и ритм. Камера постоянно в движении: то отдаляется, открывая широкую панораму, то вновь наезжает, расслаивает экран и смещает его плоскости, рассеивает пульсирующую подсветку и рассыпается неоновыми бликами. А форма видеоигры вводит элементы, характерные для комикса: на картинку накладывается надпись-комментарий к происходящему.
Оноре действует по-своему. Он ведет себя как традиционалист, даже литературоцентрик. Его очередной фильм «Моя девочка не хочет┘» снова смотришь, словно читаешь. Словно вчитываешься в литературное произведение, построенное по законам классического романа.
Хотя не совсем классического. Тут будто отсутствует завязка. Действие начинается из ниоткуда. Возникает героиня Кьяры Мастрояни, и вроде бы пошло-поехало. Но нет. Стоит действию немного сгладить, выровнять свой шаг, как тут же «дорога» начинает петлять. Включается одно отступление, потом другое. Оба разностильные. Красивейшие по форме. Увлекательные по содержанию. Отвлекаясь от сюжетного петляния, их проглатываешь разом, не разжевывая. А разжевать, видимо, нужно.
Потому что, даже разжевав, трудно заставить себя вернуться к метаниям главной героини, к ее вечным поискам себя, своего мужчины и все еще не случившегося счастья. На сей раз у Оноре, который сам – одаренный литератор, литературная форма почему-то никак не желает вживаться в кинокадр. Несмотря на качественную операторскую работу, хорошую режиссерскую игру, кинокадр отказывается служить цементирующим средством и свести историю воедино. Она распадается на красивые куски, которые встают особняком, стараясь отмежеваться от стержневой линии. Хотя, наверное, должны бы служить проводниками в ее глубинном конфликте.
В результате «Скотт Пилигрим» в своем эксперименте с формой добивается чуть ли не того же эффекта, что и Мишель Гондри в «Науке сна», только рассчитывает на зрителя помладше. А «Моя девочка» оказывается молчуньей и, вместо того чтобы рассказать трагедию типичной француженки, говорить никак не хочет.
