Марина Макарычева
Церемония по случаю столетия ФИДЕ состоялась 20 июля в Париже.
Кадр из видео с канала FIDE chess на YouTube
В минувшую субботу отмечали инициированный в 1966 году и поддержанный ЮНЕСКО Международный день шахмат, а также неразрывно связанную с ним особую дату – 100-летний юбилей ФИДЕ. Любопытно, что многие наши знакомые, как прочно связанные с шахматами, так и относительно далекие от них, обменивались телефонными поздравлениями, словно бы подтверждая этим, что «наш ведомственный праздник» не воспринимается ими как чисто формальный. Но так было не всегда, ведь более полувека назад представлялось отнюдь не очевидным, почему именно дату возникновения ФИДЕ, а не, скажем, начало первого матча за титул шахматного короля, открывшегося 11 января 1886 года в Нью-Йорке, предложено считать наиболее важным и символичным событием долгой шахматной истории.
20 июля 1924 года в Париже было объявлено об учреждении Международной шахматной федерации, не посягавшей в тот момент на многое, позиционировавшей себя организацией, поддерживающей любительские шахматы и не пытавшейся регулировать сражения чемпионов – таких как Хосе-Рауль Капабланка, Эмануил Ласкер, а также ряда не столь знаменитых профессионалов, которые любителями никак не считались. Но помимо проведения «чемпионатов мира среди любителей» ФИДЕ взялась и за организацию так называемых турниров наций – предшественников Всемирных шахматных олимпиад. На них приглашались сборные ведущих шахматных держав, национальные федерации которых стали членами ФИДЕ.
До 1939 года таких турниров было проведено восемь, причем их неформальный статус постоянно рос, так как в этих соревнованиях стали принимать участие лучшие профессионалы, а также чемпионы мира тех лет, включая Александра Алехина и Макса Эйве. Именно поэтому по окончании Второй мировой войны и смерти чемпиона мира Алехина, умершего непобежденным, именно ФИДЕ (благодаря не в последнюю очередь усилиям Михаила Ботвинника и Макса Эйве), было предоставлено право организации не только Всемирных олимпиад, где стали выступать и сборные СССР, но и личных соревнований на первенство мира – циклов розыгрыша мировой шахматной короны.
Кстати, в этом году пройдут оба ключевых соревнования международного календаря. 10 сентября в Будапеште откроется 45-я Всемирная шахматная олимпиада, а 20 ноября в Сингапуре – матч за высший шахматный титул. Однако именно это соревнование и весь предшествовавший ему отборочный цикл породили для ФИДЕ серьезную проблему отнюдь не организационного, а морально-психологического плана, которой мы не раз касались в своих публикациях.
Начнем издалека. Можно сказать, что мировому шахматному сообществу долгое время очень везло, так как сакраментальный вопрос, кто лучше всех играет в шахматы, который побудил американских меценатов организовать в 1886 году первый в истории титульный матч между Вильгельмом Стейницем и Иоганном Цукертортом, почти никогда не выглядел глупым, пустым или тем более бессодержательным. Однако шахматистов никогда не устраивал ответ, которым готовы довольствоваться болельщики других видов спорта. Им (шахматистам) почему-то всегда было нужно, чтобы чемпионом провозглашался не просто победитель отдельного соревнования, а «объективно сильнейший», само же словосочетание «чемпион мира» наполнялось при этом сакральным смыслом.
Но самое удивительное, что потребность шахматного сообщества в «царе горы» почти всегда оказывалась удовлетворенной. На протяжении более чем 100 лет на шахматном троне неизменно находился тот, кто признавался этим сообществом или бесспорно лучшим, или как минимум первым среди равных. Именно поэтому реформа Кирсана Илюмжинова, начавшего в тяжелейшие для шахмат времена проводить на собственные деньги лотерейные по своей сути чемпионаты мира по нокаут-системе, в конечном счете так и не прижилась, а победители этих турниров исчезли из нумерации шахматных королей.
С другой стороны, Гарри Каспаров* (признан в РФ иностранным агентом) – бесспорно сильнейший в те годы шахматист планеты – упорно защищал вековые традиции, настаивая на своем чемпионском статусе, будто бы формальное отсутствие такового могло поколебать его неформальный авторитет. Яркой иллюстрацией столь парадоксального положения дел стало то, что в 2000 году победивший «самозванца» Владимир Крамник был безоговорочно признан шахматным сообществом в качестве полноправного чемпиона мира.
С точки зрения продолжения и укрепления более чем вековой чемпионской традиции очень к месту пришелся Магнус Карлсен, чьи «королевские» полномочия подтверждались в течение более чем 10 лет поистине фантастическими результатами. Тем разительнее оказался контраст, порожденный добровольным отказом норвежца от своего титула. Магнус не просто девальвировал, а словно бы уничтожил чемпионское звание в его прежнем значении, сделав высший титул совершенно несопоставимым со звучанием собственного имени. Конечно, в таком повороте дел сыграли свою роль случайные обстоятельства, точнее, буква закона и околоспортивные факторы, вследствие чего оба участника титульного матча – как чемпион мира Дин Лижень, так и претендент Доммараджу Гукеш – стали в свете последних результатов восприниматься даже не «вторыми среди равных», а гроссмейстерами, заметно уступающими целой группе своих коллег.
Но самое досадное для ФИДЕ состоит в том, что столь неблагоприятное для нее развитие событий произошло само собой – вследствие строгого следования букве установленных правил. И хотя сейчас трудно представить, как высшее шахматное звание сможет вернуть в обозримом будущем свой прежний блеск и значимость, этого нельзя полностью исключить. Мы же поздравляем Международную шахматную федерацию со 100-летним юбилеем, а любителей шахмат – с общим для всех нас праздником.
