Чечня как путешествие во времени

Марра рассказывает о том, что в Чечне, если ты чей-то гость, тебя клянутся защитить и, если что, отомстить. Фото автора

Он молод, ему всего 32. Его дебютный роман «Созвездие жизненных явлений» («A  Constellation of Vital Phenomena»), по версии Washington Post,  не только вошел в топ-10 книг 2013 года, но и возглавил его, став бестселлером. Роман этот – о Чечне. Изданный в прошлом году сборник рассказов «Царь любви и техно» («Тhe Tsar of Love and Techno») – тоже о Чечне 90-х, Сибири 30-х и современной Москве.  По приглашению посла Джона Тафта  писатель приехал в Москву и выступил в Спасо-Хаусе с лекцией «Исторические фикции и Фиктивность истории: подходы к прошлому в современном романе». Обозреватель «НГ-антракта» Вера ЦВЕТКОВА встретилась и поговорила с писателем и профессором Стэнфордского университета Энтони МАРРА.

– Энтони, тематика ваших книг прямо-таки предполагает их перевод на русский язык. Признавайтесь, вы же сейчас приехали в Москву не только для того, чтобы прочитать лекцию в Спасо-Хаусе?

– Не только, еще чтобы прочитать лекцию в Музее Серебряного века в рамках цикла «Другие берега» и посетить любимый Санкт-Петербург. Что касается переводов на русский – пока их нет, есть 17 переводов на другие языки.

– Откуда такая любовь и пристальное внимание к России у молодого американца?

– Знакомство с Россией я начал с чтения произведений золотого века русской литературы. Влюбился в Толстого, Достоевского, Тургенева, Пушкина, в том числе они отвечали на вопрос, как достойно существовать в мире, который этого не заслуживает. Я жил тогда в Лос-Анджелесе, где все хотят заниматься кино и писать сценарии. Когда читаешь «Братьев Карамазовых», понимаешь, что автор не видел ни одного фильма и что сам масштаб вопросов, им поставленных, разительно отличается от того, чем занимаются подавшиеся в кино мои друзья и знакомые. Русская литература – большая и глубокая, «Война и мир» Льва Толстого – космос.

– Тогда вам должно особенно льстить, что популярная актриса (в том числе и здесь, в России) Сара Джессика Паркер назвала в  New York Times ваш первый роман «Созвездие жизненных явлений»  экстраординарной книгой и «Войной  и миром» XXI века. «Это абсолютный шедевр, заслуживающий все литературные награды мира» – так она выразилась. Все – не все, но премий 10 вы уже за него получили, в том числе Национальную журнальную премию в области художественной литературы.

– Нельзя верить всему, что пишут газеты! Конечно, я слышал об этом, и мне было очень приятно. Это большая честь – столь хорошее отношение читателей и общественности к твоему труду, не ожидал. Когда я писал эту книгу, я даже не особенно и надеялся, что ее напечатают, - полагал, весьма вероятно, издатели  не заинтересуются этой частью мира, Чечней.

– Как я знаю, американцев мало интересует происходящее вне их страны. Насколько же хорошо надо было написать книгу не об Америке, чтобы она стала бестселлером и заняла первое место в литературном хит-параде!

– Да, аудитория США редко заглядывает за границы США. Книжных переводов в Америке всего 3%, однако внутри Америки существует большое культурно-этническое разнообразие. Большинство книг в мире написаны на английском языке. В Америке все читают через призму собственных политических убеждений, они не открыты новому происходящему в мире – так, например, американцы были шокированы победой Трампа, потому что не знали, что национализм и популизм последние шесть лет вовсю развивались в Европе. Если бы знали – победа Трампа не была бы для них таким сюрпризом. Возможно, нынешняя избирательная кампания была одной из самых уродливых кампаний в американской истории. Я сейчас пишу книгу о 1940-х в Лос-Анджелесе, но на самом деле о том, как возникают такие люди, как Трамп. 1940-е – это те же проблемы, что и сейчас: беженцы, национализм, популизм.

Энтони Марра читает лекцию в Спасо-Хаусе. Фото  автора

Литература является ключом к более широкому восприятию мира. Для читателей и издателей в последнее время сенсацией, например, стали книги итальянского автора Елены Ферранте. 

– На лекции в Спасо-Хаусе вы говорили, что на вас произвела большое впечатление  книга чеченского хирурга, ныне эмигранта Хасана Баиева «Клятва» («The Oath») и послужила толчком для написания собственной – что-то взяли оттуда?

– Баиев – один из авторов, чьи источники я использовал, мне пригодилась информация из его врачебного опыта, осознание его переживаний – что такое руководить полевым госпиталем в подобной ситуации, когда людей не хватает, лекарств не хватает, когда существует постоянная угроза для тебя и твоей семьи, и при этом пытаться оставаться порядочным человеком.

– И вы не были умозрительны – съездили четыре года назад  в Чечню. Совсем не боялись за свою безопасность?

– Самое странное место на земле, где я был и которое описал.  В каком-то смысле это было путешествие назад во времени. В Чечне удивительная, потрясающая природа – смотришь на нее и думаешь о том, что в любом другом уголке мира тут были бы уже и курорты, и гостиницы, а  в здешних горах практически и дорог-то нет. 

Что касается опасений – я доверял и людям, которые меня возили, имаму и его друзьям,  и тамошнему удивительному гостеприимству – если ты чей-то гость, тебя клянутся защищать и, если что, отомстить.  Грозный весь построен-перестроен, очень красивая мечеть, центр города, проспекты… И сценка, которую я видел собственными глазами: небоскреб, у входа переминаются  несколько клерков. Оказывается, выключили электричество, и они не могут подняться в офис на свой этаж. Такие вещи происходят все время. В  магазинах стоят свечи, их по надобности зажигают. Получается, что мир, кажущийся красивым и спокойным, – только на поверхности. 

– Вторая ваша книга, сборник рассказов «Царь любви и техно», тоже про Россию. Что это, любовь?..

– Конечно, моя любовь к России! Когда осознаешь Россию – то понимаешь, что это и трагедия, от которой разрывается сердце, и одновременно замечательные искусство, литература, архитектура. Россия настолько широка, что охватывает все. 10 лет назад я впервые приехал сюда, в Санкт-Петербург, в университет (была студенческая программа по обмену) – на семестр, на  пять месяцев; некоторые занятия проходили в Смольном соборе. Жил я в семье без знания английского, но мы разработали с хозяевами язык жестов и добились в нем совершенства!

– Скажите, а вас в Стэнфорд пригласили преподавать после успеха первого романа? 

– Пока я писал там книгу, у меня была стипендия, учебная программа, и по завершении ее пригласили преподавать.

– И что преподаете в университете моей мечты?

– Мечта – так надо приезжать! Читаю творческий курс для тех, кто собирается стать писателем, – преподаю литературу для начинающего, среднего и высшего уровня. У студентов младших потоков очень популярны подобные творческие курсы: будущие цукерберги и  джобсы хотят научиться  писать, потому что в Силиконовой долине сейчас очень ценится эта способность – уметь достойно рассказать/написать о проекте, идее, дизайне.

– Как автору вам ближе короткая проза или роман?

– Рассказ труднее написать, чем роман. Рассказ должен быть идеален по исполнению, роман – нет. В рассказе ценится каждое слово, очень важна деталь – в романе можно убирать целые главы. Рассказ можно запомнить целиком, роман – никогда.

Стэнфордский профессор неплохо смотрится с кинжалом и в бурке. Фото с сайта www.enthonimarra.net

– На лекции вы привели цитату из Ницше: «Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины». Мощно и справедливо сказано! А что нам дано, чтобы не умереть от гаджетов? Люди ведь совсем перестали читать книги.

– Читателей все меньше – это правда, люди проводят время не с книгами, а со своими айфонами. Что такое – читать? Сидеть одному, в спокойной обстановке и погружаться в книгу, но ведь новые технологии обязательно отвлекут. Люди научились в Twitter укладываться в 143 знака – после этого дай им «Войну и мир»: утомительно. Мир становится все более сложным и переплетенным, что ли.  Интернет обеспечивает связь – пусть даже если эта связь искусственная: люди чаще общаются со своими друзьями в Facebook и Skype, чем в жизни, даже если живут рядом. В последние 20–30 лет произошли громадные технологические изменения, и люди пытаются с помощью электронных средств как-то вписаться в новую реальность.

– Энтони, вы на компьютере пишите или от руки?

– На компьютере, на нем есть программа, блокирующая Интернет, – вроде бы хочешь проверить какой-то факт, заходишь в одно место, другое – в итоге обнаруживаешь себя через восемь часов рассматривающим котиков на YouTube. 

– Я не это имела в виду – я про связь пера и бумаги. Не мной одной замечено, художественный текст, написанный от руки, отличается  в лучшую сторону от текста, набранного на компьютере.

– Это правда, хотя мне компьютер помогает, потому что я обычно одну фразу переписываю по пять-шесть раз, с бумагой и ручкой это проделывать затруднительно. Но очень многие американские писатели вернулись к перу – еще лет 10 назад они писали исключительно на компьютере. Теперь сперва пишут от руки, потом переносят на компьютер.

– Вас называют автором современной исторической прозы, в лекции вы подняли очень интересную тему – о ретушировании истории, легендах и фактах. Молодого успешного американца волнует искажение истории?

– Пример исторического романа для меня – «Жизнь и судьба» Виктора Гроссмана. Он написан вскоре после событий, но в нем поднимаются и более масштабные вопросы. Гроссман, наверное, первый автор, который провел параллель между сталинизмом и фашизмом. С одной стороны, это были конкурирующие идеологии, с другой – они были взаимозависимы и питались друг от друга. 

Сейчас понятие исторической прозы расширяется. Очень важно, как мы смотрим на прошлое, потому что это определяет настоящее. Взять знаменитый американский фильм «Рождение нации» – гражданская война, ку-клус-клан, все белые молодцы, все афроамериканцы плохие – когда-то этот фильм воспринимался как замечательное наследие культуры Юга, а сейчас он выглядит ужасно. Мы изменились, общество должно постоянно задавать себе вопросы и отвечать на них, тогда оно живое, если же нет – общество становится жертвой мифов, которые оно же и создало. 

– У нас в России сейчас как раз такой период выдумок-украшательств: герои, которых не было, легенды, выдаваемые за были... Я считаю себя весьма образованным человеком, но была поражена фактом, о котором не знала и о котором вы рассказали (и показали слайд), – у человека, водружающего флаг над рейхстагом, часы на обоих запястьях.

– Нашел эту информацию в книге «Битва за Берлин» Энтони Бибера, и она подтвердилась – солдаты надевали по четыре-пять часов на руку, поскольку собирали их как сувениры. В данном случае одни часы водружавшему флаг убрали – с правой руки. А сколько лиц убрали от Сталина на фотографиях! Так называемая постправда, когда идеология заменяет объективную реальность. Фотографии сохраняют историческую память, и если убирать с них неугодных… Это называется ретуширование истории. Воистину – о дивный новый мир.