Восток – дело красивое

Бархатный женский халат. Узбекская ССР, конец 1930-х гг. Фото пресс-службы музея ВМДПНИ

Новая выставка в Музее декоративно-прикладного искусства обобщает несколько крупных культурных программ – она продолжает большой проект Узбекистана, направленный на публикацию музейного наследия страны, разбросанного по всему миру, а также открывает программу музея «Наследие Содружества. Традиции для будущего», в рамках которой также предполагаются выставки, посвященные и другим странам СНГ. По словам директора музея Елены Титовой, «возникла замечательная синергия между стремлением узбекских коллег подробно изучать свои шедевры и нашим желанием актуализировать свои фонды, показав замечательные предметы, которые уже долго не выставлялись».

Дизайн экспозиции, созданный Милой Введенской, добавил пространству, в котором расположились яркие произведения искусства, еще большую декоративность. Как в восточном орнаменте, в залах нет жесткого деления на секции, все традиционные для подобных обзорных экспозиций разделы – металл, текстиль, ювелирное искусство, керамика – взаимопроникают, расцвечивая и оттеняя друг друга. Горделивые латунные сосуды с чеканкой выступают строем на фоне развешанных по стенам затейливым тканям-сюзане. Веселые тюбетейки закручиваются хороводом вокруг томного, многоярусного ожерелья «Зиби-гордон». Гипнотически вывернутая перспектива самаркандских рисунков Кузьмы Петрова-Водкина с особой отчетливостью видна в окружении калейдоскопа керамики. Затемненные залы и выхваченные светом волшебные предметы погружают если не в медитацию, то во все более неспешное любование непредсказуемым цветом и сплетением линий. Как и положено на Востоке, время замедляет ход.

Подобное восприятие и подача ремесленного, по сути, предмета в качестве полноправного произведения искусства было характерно для московских музеев еще до революции, в отличие от более «этнографического» взгляда петербуржцев, как пояснила руководитель проекта Галина Андреева. В результате этого подхода выставка оказалась посвящена не только наследию Узбекистана, но и истории музейного и художественного взаимодействия с ним со стороны России. 

Отдельный лейтмотив экспозиции – это Всемирная парижская выставка 1937 года, куда кроме «Рабочего и колхозницы» и их родственников по духу отправился целый раздел узбекского искусства, который произвел огромное впечатление на публику и собрал множество призов. Экспонаты тогда создавались традиционными артелями, но исключительно с «выставочными» целями, ознаменовав собою стык культур и времен. Многие из этих красивых предметов – шитые золотом тюбетейки, резная мебель, сотканные вручную шелковые ткани со смелым абстрактным рисунком – присутствуют на выставке.

Для многих российских художников Узбекистан стал страной вдохновения.  Фото пресс-службы музея ВМДПНИ

1930-е годы оказались временем, когда одновременно активно формировались музейные коллекции узбекского искусства, а российские художники искали вдохновение в этой стране. Удаленность от столицы помогала также менее зависеть от утверждающегося нового канона искусства. В результате в Ташкенте во многом под влиянием Александра Волкова сложилась целая плеяда художников, которых можно было бы назвать умеренными модернистами – Урал Таксынбаев, Николай Карахан. Сюда же переехала из Москвы Надежда Кашина. Эта линия свободного, жизнелюбивого искусства длилась  многие десятилетия, а благодаря Третьяковской галерее на выставке этому яркому во всех отношениях явлению отведен целый зал. 

За скобками выставки остаются связи наследия Узбекистана с более радикальными авангардистами. Подсказок здесь не требуется – достаточно взгляда на непредсказуемые столкновения геометрических форм и цветов на сюзане и халатах, чтобы вспомнить Анри Матисса или Александру Экстер (а также Такаду Кензо и множество других дизайнеров). Как прокомментировал коллекционер Таир Таиров, предоставивший многие из этих великолепных предметов, Василий Кандинский, увидев в 1908 году на выставке в Мюнхене узбекские ткани, восхищенно записал в своем дневнике, что «эти краски упали с неба». Как мы знаем, вскоре и сам художник начал путешествие во вселенную абстракции и чистого цвета. 

Абстракционизм с тех пор успел сам стать музейной классикой, но узбекское искусство не утратило своих чар. И все так же хочется прикоснуться к старинному шелку, который был соткан столь кропотливым и сложным способом, что даже китайцы не взялись бы это повторить.