Художник магического света

Мадридский музей сумел собрать воедино большую часть наследия загадочного мастера.

Таинственность окутывает все, что связано с жизнью Жоржа де Латура (1593–1652). Лотарингский художник, получивший достаточное признание при жизни, после скоропостижной смерти был забыт на два с половиной столетия, унесшие в небытие важные, но, как оказалось, недолговечные детали его судьбы и творчества. Неизвестны ни подробности его обучения живописи, ни история появления его мастерской и школы последователей – учеников.

Искусствоведы до сих пор спорят над тем, кто был заказчиком его работ (возможно, кардинал Ришелье и король Людовик ХІІІ) и были ли это полотна религиозного или светского содержания. Сегодня по итогам экспертной оценки до нас дошло около 40 картин, вышедших из-под кисти французского художника.  До начала прошлого столетия всем им приписывалось авторство испанских и голландских мастеров. Мадридский музей Прадо сумел собрать воедино большую часть наследия загадочного мастера – 31 картина будет доступна для посетителей до середины июня. 

Возрождение интереса к творчеству Жоржа де Латура началось в первой половине прошлого столетия – в самое щедрое на революционные открытия в мире искусства время. Немецкий историк Херман Босс в 1915 году опубликовал в журнале Archiv fur Kunstgeschichte статью, открывшую миру творчество де Латура, а скорее – даровавшую стартовую точку, необходимую для открытия этого самого творчества, до конца не изведанного до сих пор. 

Подобная загадочность сегодня лишь подогревает интерес к некогда забытому творцу. Превратившись в одного из любимейших художников Франции, в 1997 году де Латур привлек в парижский Большой дворец рекордные 530 тыс. посетителей. Сегодня за первенство в уникальности собранных полотен решил побороться мадридской музей Прадо, сам владеющий двумя его шедеврами: «Святой Иероним, читающий письмо» и «Слепой шарманщик» (приобретен в 1991 году благодаря финансовому участию Фонда Веласкеса).  29 других шедевров привезли из Лувра, Британской королевской коллекции, нью-йоркского Метрополитен-музея, Музея искусств Лос-Анджелеса LACMA, Музея изобразительных искусств Сан-Франциско и из небольших французских музеев и городов от Нанта до Нанси. 

Все три десятка работ представили в предполагаемом хронологическом порядке (мастер не датировал свои работы), чтобы наиболее полно показать профессиональный путь художника, широту его творческих исканий в выборе техники, тем и объектов живописи. Экспозиция стала результатом совместной работы Андреса Убеды, главы отдела итальянской и французской живописи в Прадо, и Димитрия Сальмона – хранителя из Лувра. Кураторы объединили имеющиеся в собрании Прадо полотна, разместив их в соответствующем периоду и тематике окружении. Картины Латура обычно показывают освещенные пламенем свечи ночные сцены, написанные под влиянием Караваджо. 

В начале творческого пути де Латур особенно лирично воспроизводил жизнь бедных крестьян. Художник любил изображать библейские персонажи в обличье нищих, создавать композиции, герои которых освещались единственным источником – свечой.

Первый зал экспозиции посвящен именно этому периоду, наиболее полно отражающему ранние интересы художника, – это «Едоки картофеля»  из Берлинской картинной галереи и  «Драка музыкантов» из Музея Пола Гетти в Лос-Анджелесе. 

По мере развития своего мастерства де Латур все чаще стал экспериментировать с формой изображения выбранных персонажей, со стилем и техникой живописи и главное – с цветом, который по мере создания новых полотен становился все более насыщенным и ярким. Второй этап его творчества, представленный в рамках экспозиции, характеризуется именно этими изменениями. Представленные во втором зале полотна уже более отчетливо фокусируют внимание на темах, характерных для караваджизма (подчеркнутый реализм в изображении предметов, особенная роль у света и тени — контрастное освещение фигур, выдвинутых на передний план), делая зарисовки из жизни состоятельных современников художника. Самая известная работа этой группы – «Гадалка» предоставленная нью-йоркским Метрополитен-музеем.  Именно на этом этапе, по мнению Андреса Убеды, де Латур максимально полно раскрыл свое дарование, показав умение работать одновременно в нескольких видах техники и с широкой гаммой красок, добиваясь удивительных цветовых сочетаний. Это также видно на его знаменитых сериях повторяющихся картин, созданных в тот же период жизни. 

Однако определить истинные причины создания этих идентичных полотен, позволяющих увидеть и сравнить все нюансы его художественного мастерства, не удалось. Среди таких экспериментов – «Кающийся святой Иероним».

Совершенствовать мастерство и экспериментировать с цветом и техникой де Латуру позволяло не только копирование своих собственных шедевров, но и создание полотен в непривычное, ночное, время суток.  Его ночные зарисовки – в большинстве своем изображения одиноких меланхоличных фигур в маленьких пространствах, освещенных тусклым магическим светом одной свечи. Ни единого резкого жеста, ни малейшего движения – ничто не беспокоит героев, погруженных в свои мысли.

Последний зал экспозиции демонстрирует именно этот, финальный этап творчества де Латура, когда главным объектом его внимания становятся  драма и трагедия человеческой жизни. Постепенно с его полотен вместе со светом пропадает насыщенность красок, так прославившая его в юности. Картины, как и выбранная тематика, становятся все более монохромными. В этих же темных тонах он представляет свои работы религиозного содержания, о сюжете которых искусствоведы спорят все последнее столетие. Написанные в тот период полотна, как правило, не обладают явными признаками библейских сюжетов, показывая обычные на первый взгляд семьи, занятые бытовыми делами или совместным трудом. Искусствоведы и куратор выставки Андрес Убеда называют эту часть его творческого наследия «светской религиозностью». По их мнению, на них он изображал библейские сюжеты как светские сцены, столь неординарным образом интерпретируя сцены из Священного Писания. Отсутствие ореолов у святых, крыльев у ангелов и других атрибутов небесных жителей объясняет, почему картины «Поклонение пастухов» и «Новорожденный» долгое время рассматривались как светские сюжеты. Более мрачные, чем его первые полотна, но не менее тонкие и проработанные с точки зрения техники, они окутаны тайной и тишиной, как, в общем-то, весь холст жизни Жоржа де Латура.