Зазеркалье китайской моды

Платье Рианны стало героем многочисленных интернет-мемов. Его подол сравнивали с омлетом и с тестом для пиццы.

Институт костюма имени Анны Винтур нью-йоркского музея «Метрополитен» с большим успехом проводит новый выставочный блокбастер – «Китай: в зазеркалье» (China: Through the Looking Glass). Только за первые восемь недель работы экспозиция привлекала более 350 тыс. посетителей. Куратор выставки Эндрю Болтон отметил, что, по подсчетам, проводившимся в конце августа, экспозицию посетили 671 234 человека, что сделало ее самой посещаемой когда-либо выставкой Института костюма. И сейчас у нее еще есть все шансы возглавить десятку самых популярных выставок музея «Метрополитен». Пока что экспозиция обошла  знаменитую выставку Alexander McQueen: Savage Beauty, занимающую восьмое место – на нее в 2011 году заглянули 661 509 посетителей.

Костюмы (140 произведений высокой моды и авангардного готового платья), живописные полотна, фарфор, предметы дизайна и видеоинсталляции, связанные с влиянием Поднебесной на западные страны, разместились в 16 залах почти на 3 тыс. м, что сделало выставку самой масштабной в истории музея. Формально эта феерия роскоши и сценографии привязана к столетнему юбилею другого отдела музея – «Азиатского искусства» – и призвана наглядно показать влияние  культуры Китая на развитие европейского костюма. 

Однако организаторы честно признаются, уже в названии отсылая к Льюису Кэрроллу, что главное здесь все-таки не сухой исторический отчет.  Кураторы пытались представить волшебные фантазии, что были вдохновлены представлениями (хотя часто смутными и путаными) о далекой восточной стране и возникали у европейских кутюрье в течение последних трех столетий. Все грубое и сложное, как политика, все скользкое, как вопрос о непонимании и вторичности, или неприятное, как опиумные войны, и вообще обидное, как любой национальный стереотип, почти полностью изгнано с выставки прочь. 

И, казалось бы, о чем жалеть, если на базальтово-черной зеркальной глади высятся (или плывут?) старинные китайские оперные костюмы и вдохновленные ими безумные по цвету, форме и красоте платья Джона Гальяно (из весенней коллекции для Dior 2003 года), а над ними светит огромная луна? Или если костюмы опиумных красавиц Ива Сен-Лорана, создавшего выдающиеся работы под влиянием чар Китая, наполняют целый зал, а в бескрайней роще светящегося белого бамбука ведут бескровный бой манекены в нарядах от Готье, Ямамото и Крейга Грина, восхищенных высоким искусством войны? И у каждого манекена на выставке на голове свой, невозможно квазикитайский арт-объект от «безумного шляпника» Стивена Джонса!

Но вся международная пресса, получив пир для глаз, потребовала дополнительно чуму для ушей: может, это не только дорогостоящие мечты романтиков, но еще и бессовестное потребление одной культурой другой? Эксплуатация? Может, хотя бы гибридность?

Это кажется какой-то нервной реакцией на происходящий сейчас переход от насмешливой вседозволенности постмодерна, лихо выхватывавшего и «экспроприировавшего» все и вся (от английской королевы до Майкла Джексона), к скучноватой законопослушности копирайта: никому не известный фотограф чуть-чуть не отсудил у великого Ричарда Принса пару лишних миллионов за заимствование без спроса.

«С самого раннего периода контактов Европы и Китая в XVI веке Запад был заворожен загадочной культурой, объектами и образами Востока, что впоследствии вдохновило модельеров, начиная от Поля Пуаре до Ив Сен-Лорана, чьи коллекции переплетаются с романтическими легендами. Зазеркалье моды – пространство, где дизайнеры соединили стилистические ссылки на китайскую эстетику и культурную традицию», – говорит Эндрю Болтон.

Одна из основных, хоть и не высказанных прямо, мыслей организаторов выставки: мир высокой моды более пересекается с миром искусства, чем с окружающей реальностью, и всегда стремится создавать зачарованные королевства с собственными законами для избранных и на Западе, и в Китае. Где, заметим, одна династия, свергая другую, нередко копировала предыдущие традиции, в частности, для подтверждения легитимности. В полумраке зала, посвященного императорскому Китаю, в окружении иллюзорного пространства из черных зеркал, в круглых витринах светятся красками трапециевидные платья императоров, покрытые многослойной вышивкой с облаками и драконами, которые должны хранить сердце правителя. Как почетная гвардия, перед ними выстроились длинноногие манекены в вечерних платьях со сверкающими пайетками из «китайской» коллекции Тома Форда для YSL. Выставленные рядом костюмы придворных актеров этого импровизированного двора со всей очевидностью еще более помпезны, чем императорские, и уже подчеркнуто сказочны. Китай в XVIII веке был склонен играть в собственную культуру. Современные китайцы склонны к этому еще более. 

Экспозиция одного из самых поразительных и лаконичных залов полностью выстроена на примере одного костюма – платья из золотой филиграни по парче, которое светится, как огромный колокол, среди полукруга поблекших от времени статуй Будд. Силуэт платья отсылает к европейскому new-look, но расшито оно лотосами, что украшают троны статуй. Автор – необычайно популярная китайская дизайнер Гуо Пей. Ее же платье, давшее сразу пропуск на обложку специального выпуска Vogue, надела певица Рианна на венчавшую открытие выставки и светскую жизнь Нью-Йорка ежегодную музейную вечеринку Met Gala Benefit. Может, это не символ вавилонского падения и смешения, а возможность, не покидая до конца собственной культуры, заглядывать в иные пределы? Даже со скидкой на эффект сверхпрофессионального музейного освещения платье Пей в экспозиции выглядело подлинно мистически. 

К слову,  ярко-желтое платье с длинным шлейфом, в которое облачилась Рианна, тут же стало героем многочисленных интернет-мемов и фактически зажило собственной онлайн-жизнью. Его подол сравнивали с омлетом, с тестом для пиццы, с желтой кирпичной дорогой к Изумрудному городу и даже с раскаленной лавой, в которой утонул Голлум вместе с кольцом всевластия. Вторым по популярности у блогеров стал головной убор актрисы Сары Джессики-Паркер (автор –  Филип Трейси), напоминающий языки пламени. 

Другим именитым китайцем, помогавшим создавать сновиденчески-волшебный мир выставки и, по собственным скромным словам, показать «нередко хорошие и просветляющие результаты трудностей перевода», стал режиссер Вонг Кар Вай. В качестве приглашенного арт-директора он разместил почти во всех залах видеоряды фрагментов фильмов о Китае, часто на огромных экранах, но всегда тактично. 

Здесь и фрагменты из «Последнего императора» Бернардо Бертолуччи, и историческая драма «Подними красный фонарь» Чжана Имоу, и криминальная черно-белая история Limehouse Blues 1934 года Александра Холла.

В результате возникла отдельная выставка в выставке, напрямую следующая экспозиции, как в зале, где экспонирован костюм Мао и форма Народной освободительной армии, сопоставленные с иронично-изящными откликами европейских дизайнеров, от Вивьен Вествуд до Джона Гальяно. Иногда создается целая паутина зыбких аллюзий, любовных, театральных, политических, комментирующих «диалоги» и целые «хоры» ассоциаций, выстроенных куратором выставки Эндрю Болтоном между костюмами и бесчисленными предметами искусства. Лик Мао Цзэдуна в многоцветной обработке короля поп-арта Энди Уорхола и в качестве принта на платьях Вивьен Там. Временами не обходится без иронии – отпечаток каллиграфического текста со стелы VIII века, использованный Кристианом Диором в 1951 году в качестве принта на ткани коктейльного платья qui pro quo (буквально «кто про что»), дает подробный рецепт от кишечного расстройства, сочетаясь с эпическими сценами из «Героя» Джана Имоу. 

Отдельное пространство отведено редким артефактам из нефрита и фарфора. Одна из самых значимых витрин показывает китайскую вазу (сосуд) XV века с кобальтовым драконом и рядом два платья, вдохновленных непосредственно фарфором, – вечерние платья с узнаваемыми бело-голубыми принтами от Роберто Кавалли и творение Сары Бертон для Alexander McQueen. Здесь же представлено платье, созданное дизайнером Ли Ксиофенга натурально из фарфора, точнее, из его черепков. 

Эндрю Болтон подчеркивает, что фарфор и исторические экспонаты – полноправные участники выставки, а не просто фон для показа произведений высокой моды.

«Китай: в зазеркалье» превосходит по масштабу все предыдущие выставки Института костюма и напоминает некую колышущуюся паутину впечатлений, столь насыщенных и терпких, что, попав в нее, чувствуешь некий сладкий дурман. Возможно, это свойство китайской экзотической роскоши объясняет устойчивую привязанность к ней.

Нью-Йорк