Дарья Курдюкова
Специально для киносъемок Андрей Загданский инсценировал (это была разовая постановка) пьесу Вагрича. Кадр из фильма
Острослов советского неофициального искусства Вагрич Бахчанян родился в Харькове, переехал в Москву, эмигрировал в Нью-Йорк. Любое слово и любую картинку – официальные слово и картинку – в одно касание он обращал в смешной абсурд: у Бахчаняна было особое чутье на логические зазоры, оставляемые советским режимом. Человек, который придумал ставшее народным – «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», из пресловутого партийного органа гласности создал, оставив фирменный шрифт газетного заголовка «Прав дада» – играя с найденным в современности материалом как футурист и как дадаист...
Бахчанян умер в 2009-м. Премьеру фильма Андрея Загданского «Вагрич и черный квадрат» сделали внеконкурсным спецпоказом на «Артдокфесте» – зал «Горизонта» был битком, и некоторые, включая самого режиссера, сидели на ступеньках в проходе.
Над фильмом о Бахчаняне – последнем в трилогии про не-
официальное искусство (в ней – «Вася» про Василия Ситникова и «Костя и мышь» о Константине и Эмме Кузьминских) – Загданский начал работать еще в конце 1990-х – начале нулевых, но длинная временная дистанция не засушила живости интонации.
Дискобол держит в руках – вот-вот метнет – собственную голову. Венера Милосская поставлена за вратаря. Из золоченой рамы ордена Ленина гордо глядит вождь. Механизм задумался, щелкнул – и главный «живой труп» страны уже лежит в том же обрамлении из серпа-молота да колосьев-звезд – работа Бахчаняна в кинокартине анимирована. Про «художника слова» Загданский рассказывает фильмом-коллажем, а его, Бахчаняна, собственное коллажное мышление, напротив, разворачивает во времени и пространстве. Архивные кадры перебиваются современными, те – анимацией.
Фотографии (то харьковский ДК «Металлист», где бросивший школу Вагрич почерпнул гораздо больше, то легендарная редакция «Литературной газеты») сменяются говорящим и размышляющим в кадре художником, а это – словами о нем Александра Гениса, Эдуарда Лимонова (именно Бахчанян придумал для Савенко такой псевдоним), искусствоведов Виталия Пацюкова и Евгения Барабанова, соцартиста Виталия Комара, кардиохирурга и коллекционера Михаила Алшибая… Рассуждения современников, вписывание художника в контекст – и его работы, чья емкость – в лаконизме, и смена интонации на очень личную, когда Загданский едет в Армению с вдовой Бахчаняна Ириной. Она развеивает прах, неподалеку пасутся овцы. Имя Вагрич, говорит за кадром режиссер, переводится как «маленький тигр».
 |
| Мир абсурда в фильме препарируется по-всякому – и с помощью анимации тоже. Кадр из фильма |
Работы жившего в формате бумажного листа Бахчаняна довольно камерные – в кинокартине они получают новое измерение. То, что можно считать, рассмотреть, здесь проживается. И когда серию «паспортного» толка ежедневных автопортретов 1979-го превращают в слайд-фильм. И когда вагричевский проект «Ни дня без строчки» делается лейтмотивом: художник в разные сезоны-погоды сидит в нью-йоркском парке и зачитывает, что «эта строчка написана…» такого-то числа. И когда показывают его многотомные Книги телефонных разговоров – рисунки к беседам с друзьями.
Александр Генис, вместе с Бахчаняном и с Петром Вайлем выпускавший нью-йоркский еженедельник «Семь дней», с ними делавший книжку «60-е. Мир советского человека», в предисловии к ее переизданию писал, что «Вагрич резвился в тылу врага, используя, как в каратэ, силу противника». У него были не иллюстрации даже, а комментарии к советскому житью-бытью. Сегодня в воображении смотрящего они обрастают «гиперссылками». Если советский балет на мировой передовой, так у Вагрича балерина в пачке лихо «переплясывает» через марафонские препятствия, и тут же вспоминается «рационализатор» – Райкин, призывавший к ноге вращающейся балерины привязать «динаму», чтоб ток вырабатывала. А если Бахчанян получил «Прав дада», вспомнится и другая его вариация – картинка «Голая «Правда» с нагой красоткой в черных чулках, поверх «портрета» которой идет название газеты. Или – «Биточки «Прессные» (из газеты «Правда») Комара и Меламида. В этой кинокартине о Бахчаняне есть воздух, она словно набирающие его легкие – дышит.
Ближе к развязке Загданский из географии бахчаняновской жизни, того, что подробно разворачивалось на экране, делает новый коллаж. В видеонарезке мелькают Украина, Москва, Нью-Йорк. Украина – Харьков и Киев, где в прошлом году в Театре имени Ивана Франко режиссер специально для съемок своего фильма инсценировал вагричевскую пьесу «Чайка-Буревестник». Чеховские герои, набирая высоту голоса, витийствуют: «Пусть сильнее грянет буря!» Театр – неподалеку от майдана, и майдан тут тоже показан и виден.
Реплики и рисунки Бахчаняна, написавшего когда-то «Я испытываю чувство юмора за свою родину», остаются злободневными. Он – вечный и теперь уж вневременный авангардист со своими черными квадратами. Возвращаясь к началу – художника не стало 2009-м, фильм и раскручивается с упоминания о смерти, завершаясь «взглядом» камеры, поднимающейся все выше – как символ освобождения – над харьковской трассой под песню «ДахиБрахи»… За пять лет в Москве, хотя неофициальное искусство сейчас переживает новую волну интереса, прошла всего одна его выставка в небольших залах Stella Art Foundation. Жаль, что наши художественные институции – будь то Мультимедиа Арт Музей или, скажем, «Гараж» – не показывают этот фильм у себя.
