Закрытие Америки

На Диком Западе и датчанам покой лишь только снится (с зеленым рукавом – Мэдс Миккельсен). Кадр из фильма «Спасение»

Усатый ковбой смотрит в кадр, поднимает револьвер и стреляет. В 1903 году на последней сцене «Большого ограбления поезда» Эдвина Портера мужчины вскакивали с мест, а дамы падали в обморок, но и те и другие нередко возвращались вновь и ерзали в креслах 11 минут, чтобы увидеть «выстрел в диафрагму» вновь. Портер снял один из первых вестернов, первый если не по праву рождения, то по техническим достижениям, к которым можно отнести не только финальную сцену, но и сравнительно нелинейный сюжет, обеспеченный еще совсем свежим параллельным монтажом, только начинавшим укладываться в сознании пионеров кинематографа. Прошла сотня лет, кино из молодого искусства превратилось, по версии Питера Гринуэя, в искусство мертвое, что справедливо если не к медиуму в целом, то к отдельным жанрам точно.

Смерть вестерна, впрочем, явление тоже не безусловное, но большинство попыток режиссеров-таксидермистов нарядиться в шкуру жанра и воззвать к славному духу прерий уже не одно десятилетие заканчивается не то чтобы удачно. Только этой осенью в российский прокат вышло два европейских вестерна – «Темная долина» австрийца Андреаса Прохазки и «Спасение» соратника Ларса фон Триера по «Догме 95» Кристиана Левринга, которые могли подарить жанру глоток свежего воздуха, но предложили лишь старые истории на не слишком новый лад.

Персонажи Клинта Иствуда не беспокоятся даже в самой непонятной ситуации. Кадр из фильма «Хороший, плохой, злой». 1966

Впрочем, не стоит заблуждаться на тот счет, что у канонического вестерна сюжетных построений когда-то была полная чаша: Серджио Леоне для создания лучших спагетти-вестернов в 60-е годы хватило, в общем-то, одного – молчаливый одиночка без прошлого приезжает в город, задыхающийся от беззакония и бандитских разборок. Повествовательная и сюжетная ограниченность жанра неоднократно вынуждали его перерождаться: погони и сражения в зоне фронтира расширились какими-никакими характерами (спасибо Джону Форду, «Дилижансу» и другим классическим довоенным вестернам).

Затем прилив свежей крови произошел из Европы, почти на два десятилетия Дикий Запад стал вотчиной итальянцев (Леоне, Хилл, Корбуччи); параллельно Сэм Пекинпа развеивает дымку смутного очарования вестерна и снимает «Дикую банду», где настоящая жестокость в значительной степени способствует деконструкции мифа о романтической поре, когда индейцы были живыми.

Вестерн, даром что чистый американский жанр, оказался не менее привлекательным, чем доллар, и столь же ясным в использовании, как iPhone. Вслед за нуаром он вырос из жанра в большой стиль, который подходит и комедиям, и мюзиклам, и научной фантастике. Ковбои, салуны, ограбление поезда, дуэли под палящим солнцем – маркеры Дикого Запада проникли в кинематограф стран от Чехословакии и России до Индии и Японии. На чужой земле его нередко значительно переизобретали, добавляя локальные «фишечки», адаптируя классические характеры под нравы местной аудитории. Зона влияние экстенсивно разрасталась, а дооформившийся до памятника самому себе жанр должен был почить в бозе еще под занавес XX века.

Кажущуюся агонию продлил Клинт Иствуд, второй после Джона Уэйна титан вестерна, который, став режиссером, решил поставить точку в истории про человека с темным прошлым в диких условиях Дикого Запада. «Непрощенный» в 1992 году дал вольному стрелку драматический объем – рефлексию и раскаяние. Спустя полтора десятилетия братья Коэн схожим образом выстроили мост между временем, где ты был либо быстрым, либо мертвым, и дивным новым миром, где закон измеряется не длиной патронташа и ловкостью рук, а сводом законов. «Железная хватка» в отличие от последнего соприкосновения Иствуда с вестерном – это уже не шаг вперед, а взгляд со стороны, переосмысление пройденного (картина Коэнов – вольный ремейк «Настоящего мужества» с постаревшим Джоном Уэйном).

Хождение в народ и интерес со стороны больших режиссеров продлевает и разнообразит биографию вестерна, но жанр, однажды став чем-то большим, уже не может принять прежнюю форму. В худшем случае его используют как повод для костюмированного боевика или сальной комедии (Сет Макфарлейн и «Миллион способов потерять голову»), в лучшем – наблюдают с непривычного ракурса или пересобирают новую картину из узнаваемых старых шестеренок: экзистенциальный вестерн Джима Джармуша «Мертвец», безумный и находчивый корейский оммаж Сеоджио Леоне – «Хороший, плохой, долбанутый» Ким Чжи Уна, наконец, «Джанго освобожденный» Квентина Тарантино, где беглый раб становится благородным мстителем.

Долбанутому корейскому вору в исполнении Сон Кан Хо водолазная броня очень к лицу. Кадр из фильма «Хороший, плохой, долбанутый». 2008

Стилистические игры уводят вестерн от интересов широкой публики, а возвращаться к старым нет особого смысла – они уже свое отжили. Еще в конце 60-х новыми вестернами стали космические оперы – захватывающие дух истории о полетах в другие вселенные, где фронтиром стали все неизученные планеты, а индейцев сменили представители совсем причудливых рас. «Звездные войны», долгоиграющий сериал «Звездный путь» и его широкоэкранный перезапуск от Джей-Джей Абрамса лишний раз доказывают, что простота – залог здоровья, а наследие в виде некоторых сюжетных схем работает безотказно, что в прериях, что в открытом космосе. Не менее очевидный пример – культовые постапокалиптические картины про отчаянных парней – «Безумный Макс» и «Шестиструнный самурай». И близость к телу тут играет не последнюю роль.

Проблематика и обаяние вестерна со временем значительно стали уступать эффектам, приемам и мыслям, транслируемым научной фантастикой. «Большое ограбление поезда» было вдохновлено «Путешествием на Луну» Мельеса, а культовые сай-фаи второй половины XX века, рассказывающие о жизни крутых парней в космосе, в какой-то степени родились из историй про мужчин с кольтами. За прошедшее со времен Портера столетие искусственный интеллект стал человечеству ближе, чем револьвер, а что еще можно выжать из славного жанра – уже не очень понятно.

Превращение вестерна в костюмированную драму без большинства канонических характеров (хороший, плохой, злой), с немногими избранными элементами хорошо заметно в «Темной долине» австрийца Прохазки, который когда-то монтировал фильмы Михаэля Ханеке и долгое время занимался сериалом «Комиссар Рекс». В его интерпретации зерно вестерна сводится к истории мести, загадочному главному герою (Сэм Райли) и кровавой перестрелке в слоу-мо на фоне снега, а жанрово картина ближе к триллеру про довольно мрачную деревеньку. Мщение также осевая линия «Спасения» Кристиана Левринга, которое повествует о датчанине (Мадс Миккельсен), ищущем в Америке спасения от ужасов прошлого. Смерть семьи не позволяет ему зарыть топор войны, поэтому в городе случается история мести, бессмысленной и беспощадной. Еще в этот список номинального наследования можно добавить российский истерн «Беглецы» с Петром Федоровым.

Все три прошли практически незамеченными («Спасение» эта участь лишь ожидает, но вряд ли чудо произойдет), в сравнении с «Джанго» или «Железной хваткой» – особенно. На фоне шквального интереса к «Интерстеллару» и неравнодушию к скромному сай-фаю испанца Габе Ибаньеса «Страховщик» с Антонио Бандерасом это выглядит как приговор, мол, не время для вестернов. Впрочем, точка в этой истории еще не поставлена. Вестерн умер, да здравствует вестерн.