Французский шик и вазы из тульской стали

Итальянские мастера XVII–XVIII веков – специализация галереи Cesare Lampronti из Лондона. Фото автора

Больше полувека каждые два года французский Национальный синдикат антикваров устраивает смотр своих сокровищ – Биеннале антикваров, соединенную с «высоким ювелирным искусством», Biennale des Antiquaires et de la Haute Jouaillerie – ее полное название. Первая часть отвечает за респектабельность и вкус, вторая – за респектабельность и финансы в особо крупных размерах. 

Среди европейских ярмарок старого искусства парижская Биеннале не только одна из главных, но и, безусловно, самая роскошная. Французский шик и умение жить проявляются здесь в каждой детали – оформлять пространство приглашают звездных дизайнеров, готовить торжественный гала-ужин – именитых шеф-поваров. В этом году за внешнюю красоту отвечал Жак Гранж (в 70-е он вошел в историю, оформив интерьеры замка Ива Сен-Лорана и Пьера Берже, с тех пор среди его клиентов побывали принцесса Монако Каролина, Карл Лагерфельд, Фрэнсис Форд Коппола и Франсуа Пино), а за удовлетворение вкусовых рецепторов – Мишель Рот, победитель всех возможных гастрономических конкурсов, шеф парижского Ritz и обладатель двух мишленовских звезд, кстати, заезжавший пару лет назад на гастроли в Москву.  

Под стеклянным куполом Гран Пале, где с момента своего основания в 1962 году проходит Биеннале (с перерывом на ремонт, во время которого антикваров выселили в подвалы Лувра), в сентябре всегда яркое солнце и по-летнему жарко. Возможно, поэтому Жак Гранж и решил превратить парижский дворец в версальский парк – на проходах-аллеях расставили кадки с деревьями, перед входом установили настоящий фонтан и, чтобы уж окончательно сразить посетителей, заказали парфюмеру Франсису Куркджану специальный аромат – цветочный, сладковатый, приторный, он разливается в воздухе вокруг фонтана и должен поддерживать атмосферу прекрасного сада. 

И все же главное, за чем приходят на Биеннале, – искусство, а не светский променад, живопись старых мастеров и модернистов, первоклассный французский дизайн тех времен, когда Париж еще был законодателем всех мод, античные головы, восточная керамика и редкие византийские артефакты. 

По заверениям организаторов, Биеннале сохраняет свой ритм, чтобы не выставлять из года в год одно и то же – рынок неизбежно вымывается, искать шедевры все сложнее и представлять не просто хорошие, а уникальные по качеству экспозиции ежегодно в сегодняшней ситуации не просто. Это заметно по живописи старых мастеров – в Париже она хороша, но по большому счету не уникальна, аналогичные работы опытный коллекционер отыщет и на регулярных аукционах. Одна из самых интересных по качеству картин – «Крестьяне, играющие в карты»  Давида Тенирса Младшего у галереи De Jonckheere (9,5 млн евро). Точность деталей (кувшин и упавшая на пол трубка в углу холста складываются в отдельный самоценный натюрморт), сдержанный колорит с всплесками красного и синего, но главное – все оживляющий свет позволяют причислить картину к одним из лучших образцов фламандской жанровой живописи XVII века. На стенде лондонского галериста Ричарда Грина, пожалуй, лучший на ярмарке Питер Брейгель Младший (в отличие от Маастрихта, в Париже работы плодовитой семьи встречаются не на каждом шагу) – «Карнавал на день святого Георгия с танцами вокруг майского дерева» (5,3 млн веро). 

Дворец Гран Пале «звездный» декоратор Жак Гранж превратил в версальский парк – на проходах-аллеях расставил кадки с деревьями, перед входом установил настоящий фонтан.

А вот с венецианской ведутой то и дело случаются «обманки» – приметив издалека Каналетто или Белотто, вблизи наталкиваешься на их современника второго ряда – Микеле Мариески, «Каприччо» которого шпалерной развеской покрывают стены. Впрочем, и хорошего Гварди с венецианской архитектурой и стаффажными фигурами в плащах и шляпах тут тоже можно отыскать, например, на стенде лондонской галереи Moretti Fine Art (по цене 3,5 млн евро).

Модернизм, плоть от плоти Парижа, представлен неплохо, но тоже не блестяще. Любопытная знаточеская экспозиция получилась у парижской галереи Zlotowski – она показывает пуризм в рисунках Ле Корбюзье и Озанфана. В 1918 году они написали свой знаменитый манифест «После кубизма» и продолжили развивать идеи эстетической ясности в журнале l'Esprit Nouveau («Новый дух»). Пути художников вскоре разошлись, свидетельств содружества осталось не так уж много, так что на сбор пары десятков работ у галереи ушло около трех лет (цены колеблются между 10 и 300 тыс. евро). 

Главный раритет экспозиции – работа Амеде Озанфана с прямолинейным, как весь пуризм, названием «Стол, трубка, книга, бутылка, лист бумаги», показанная на первой выставке направления. 

Невозможно пройти  мимо большого двухметрового холста Кеса ван Донгена у галереи Tamenaga, изображающего Арлети – подругу художника, певицу и актрису (ее называли французской Гретой Гарбо) – в роли Мадам дю Барри. Не самая характерная для фовиста работа принадлежала дочери художника и продается за 2 млн евро. 

Музейного уровня редкости представляют несколько галерей, специализирующихся на искусстве древних цивилизаций. Так, у Jacques Barrer привлекает внимание венок из золотых листьев в греческом стиле, изготовленный во II–III веке до н.э. на территории нынешнего Афганистана, когда он был частью эллинистического мира (700 тыс. евро). А у Phoenix Ancient Art обнаружился фаюмский портрет редкой, почти идеальной сохранности (пожалуй, даже получше, чем висят у нас в ГМИИ им. Пушкина) и византийское ожерелье VI–VII века с сапфирами, изумрудами и аметистами (1,5 и 1,2 млн евро соответственно).

Парижская галерея Vauclair продолжила тему сада, задействовав объекты своей специализации – керамику Севра, Минтона и других европейских мануфактур второй половины XIX века. Фото пресс-службы Биеннале

И все же лучшее, что каждый раз удается раздобыть для биеннале парижским антикварам, – это предметы дизайна эпохи ар-деко. Стенд галереи Alain Marcelpoil целиком посвящен Андре Сорне. В дизайне мебели ему были ближе строгие и технологичные идеи Ле Корбюзье и Шарлотты Перриан, потому на эпохальной для ар-деко парижской выставке 1925 года его работы были встречены без энтузиазма, зато в 1930–40-е годы к Сорне пришел успех. Галерея выставляет личный кабинет дизайнера из красного дерева, представляющий собой практически целую комнату с деревянными панелями, книжным шкафом, большим столом, экраном батареи отопления и потолочным светильником (440 тыс. евро). Галерея одного из парижских старейшин Феликса Марсильяка, которой теперь управляет его сын, распродала большую часть коллекции этой весной на торгах Sotheby's, но в их безграничных запасниках остались еще абсолютно хрестоматийные вещи – например, комод с тонкой отделкой из слоновой кости вдоль изогнутых профилей одного из главных дизайнеров ар-деко Жака Эмиля Рульмана (220 тыс. евро) и восемь стенных панелей, исполненных Жаном Дюнаном и Жаном Ламбер-Руки в 1928 году и принадлежавших когда-то Энди Уорхолу. Живопись темперой с добавлением серебряной и золотой пудры изображает экзотических птиц среди стилизованных цветов (580 тыс. евро). Особый шик – экспозиция галереи Vallois (ее владельцы Боб и Ческа Валуа – одни из главных собирателей ар-деко в Европе), где выставлены настоящие раритеты вроде столика с античными колесницами Эйлин Грей и экрана с акульей кожей Поля Ириба. По заверениям галеристов, это лишь выставочная экспозиция, которая не продается. По крайней мере, всем желающим.  

Среди оригинальных решений, заслуживающих внимания, – стенд известной парижской галереи Kraemer. Она устроила выставку «Близнецы» – у всех представленных предметов есть аналоги в мировых музеях, так что вам предлагают купить не просто секретер Адама Вейсвейлера, работавшего при французском дворе, а секретер как в Рейксмузеуме (за 380 тыс. евро), или пару кресел Жакоба как в Фонтенбло, или вазы из тульской стали как в Павловске. К идее прилагается оригинальный оформительский ход – старинные предметы выставлены в современных контейнерах для перевозки – прозрачный намек на то, что вещи готовы к отправке по вашему адресу. 

Послевоенному и современному искусству тоже находится место на стендах, часто в неожиданных сочетаниях – как, например, у De Jonckheere, специализирующейся на старых мастерах, с которыми соседствуют работы Лучо Фонтаны. Его изящно разодранных холстов на Биеннале вообще оказалось много. Кажется, он самый популярный послевоенный художник среди любителей старого искусства. Но эта навязчивая популярность не идет ему на пользу и после пятого холста вызывает удивление и раздражение. Одна из немногих галерей, кому позволено раз от раза выставлять современных авторов, – нью-йоркская Marlborough, которая привезла моновыставку испанца Хуана Геновеса, его последние холсты, в которых художник в оригинальной манере исследует противостояние индивидуальности и толпы (100–300 тыс. евро).

Впрочем, сочетание старого и нового – вечный камень преткновения для любой ярмарки старого искусства. Аукционы современного искусства приносят суммы существенно большие и привлекают публику более многочисленную, чем торги старыми картинами, не говоря уже о мебели – это неоспоримый факт. Организаторам приходится лавировать между принципами и прибылью – ХХ век допускается на стенды, но в основном его первая половина и в ограниченном количестве. Национальный синдикат антикваров и в этом, и в других отношениях – одна из самых консервативных институций. Например, у Биеннале нет своего сайта, аккаунтов в соцсетях и прочих ставших уже привычными промоинструментов – считается, что все, кому нужно здесь оказаться, и так будут, к тому же приглашений из плотного картона с изысканной вязью, которые рассылаются по почте, пока никто не отменял. Буквально за два месяца до открытия Синдикат сменил президента и комиссара Биеннале – на место Кристиана Дейдье, признанного знатока азиатского искусства, пришел не менее известный и уважаемый потомственный торговец предметами искусства XIX века Эрве Аарон. От официальных комментариев Синдикат воздержался, но в кулуарах говорили, что стремление Дейдье модернизировать систему и крупные траты на рекламу и презентацию ярмарки в других странах были одной из причин внезапной отставки. С другой стороны, именно этот консерватизм позволяет Биеннале сохранять лицо, и именно он каждый раз привлекает посетителей.