Из беспризорников в художники будущего

На выставке – преимущественно графические работы Маслова. Фото предоставлено пресс-службой центра

В Центре Авангарда в Еврейском Музее открылась выставка художника Василия Маслова «Авангард трудкоммуны», впервые с 1937 года предоставив возможность зрителям увидеть его работы. 

Маслов был живым примером «перековки» из мелкого воришки-беспризорника в художника советского будущего, популярным в стране и известным даже за рубежом. Его работы высоко оценивали Кончаловский и Грабарь, он писал длинные личные письма Ягоде о новом искусстве. Первая персональная выставка художника с успехом прошла в 1935 году в клубе НКВД, а уже в 1938 году Маслов был расстрелян по обвинению в контрреволюционной агитации и терроризме.

От наследия Маслова осталось очень мало, практически все оно укладывается в экспозицию, вмещающую и немало архивных материалов, и контекстуальную подборку видеосъемок 1930-х годов. Но этих работ достаточно, чтобы понять, что в них идеально сплетаются огромный талант и упоенный призыв к революционному будущему – если бы Маслов застрелился, как Маяковский, то его имя легко могло быть так же канонизировано и вознесено.

 В отличие от мэтров авангарда, подверстывавших, как Малевич, Кандинский, Татлин, Леонидов, разбушевавшуюся российскую стихию под собственный детально продуманный «проект будущего», художник был сам порождением революции, знакомым с ее ужасом и ее мечтой. И он был одержим искусством. Скитаясь по России после смерти матери, как и миллионы других подростков-беспризорников, он добывает деньги мелким воровством и моментальными портретами, получает судимость, тратит свои скромные деньги на посещение музеев во всех городах, где бывает, и периодически становится учеником разных художественных вузов, постепенно вырабатывая весьма индивидуальный, резкий стиль.

Открытие нового имени из обоймы советских авангардистов вызвало неподдельный интерес у публики.   Фото предоставлено пресс-службой центра

 В 1930-м студенты ВХУТЕМАСА показали его работы Луначарскому, который немедленно помог сблизиться с АХРР, и Максиму Горькому, давшему юному таланту «путевку в жизнь», отправив в изостудию Болшевской трудовой коммуны НКВД (прославленную в одноименном фильме). 

По словам Александры Селивановой, курировавшей выставку вместе с Надеждой Плунгян, «Маслов был идеальной фигурой для советских высших кругов, самородок-самоучка из пролетариата. Его всячески продвигали как образец новой художественной поросли. Однако он не стал типичным ахрровцем и совершенно не стремился к соцреализму в их понимании». 

Именно из дома Стройбюро коммуны происходит центральный экспонат на выставке – монументальная роспись, посвященная индустриализации и электрификации страны, точнее, ее полноразмерная копия и фрагмент оригинала, поскольку само панно находится на экстренной реставрации в историческом музее Королева. 

Обнаруженная краеведом под отошедшими обоями во время одной из многочисленных и, как понятно, несогласованных попыток сноса здания, эта роспись вызвала из тьмы небытия не только имя автора, но и знаменитую на весь мир коммуну. Кстати, и сам наукоград Королев возник вокруг ее мастерских, где раскаявшиеся юные воры и их подруги делали коньки и ракетки.

Центральный экспонат – фрагмент росписи из дома Стройбюро. Фото предоставлено пресс-службой центра

Монументальных росписей времен авангарда вообще практически не осталось. А работа Маслова по-прежнему является частью все еще сохранившегося огромного конструктивистского комплекса с фабрикой-кухней, техникумом, универмагом, физкультурными сооружениями, построенного теми же архитекторами, что создали здания на Лубянке, Аркадием Лангманом и Лазарем Чериковером. Здесь на 15 лет развернулся идеалистический социальный эксперимент, построенный на доверии и самоуправлении и руководимый действительно гуманными чекистами под активным покровительством Дзержинского, Ягоды, Горького. Коммунары добровольно трудились в светлых мастерских, музицировали, рисовали, писали стихи, занимались спортом в просторных залах, о чем свидетельствуют вырезки из журнала «СССР на стройке», публиковавшегося за рубежом. Маслов также был во многом сформирован этой верой в возможность человека воскреснуть к новой жизни уже на земле. И поэтому в его работах есть убедительность и страсть, которых так предательски не доставало его коллегам по АХРР. 

Художник собрал квинтэссенцию формальных и эмоциональных открытий европейского искусства своего времени, создав стиль, который имеет много перекличек с работами современников, но ни одной прямой аналогии – синтез тонкой абстракции и реализма, доходящего до гротеска. На росписи из Стройбюро алая фигура Ленина, в экспрессивном, почти наполеоновском развороте, возвышается над легким и точным хаосом конструктивистских мостов, паровоз вырывается на зрителя, а в ярко-розовое небо нового мира вмонтированы кобальтовые жгуты облаков. На многочисленных графических листах эти колебания стиля видны в своих крайностях. Постоянный поиск был, видимо, одним из принципов Маслова, упрямо и пристально нащупывавшего верное и обязательно очень нужное зрителю выражение своих чувств. Его автопортрет с утрированно-точным рельефом лица создает впечатление почти гротескной скульптуры, но сохраняет внутреннюю цельность личности; в графике из серий «портовой жизни» кубизм и натуралистичный экспрессионизм так ловко сведены, что возникает какой-то третий стиль, весьма убедительный и с точки зрения сочной реалистичности. В набросках фабричных конструкций, среди кубистических сдвигов и сломов, в светящихся нежных цветах вырастает прекрасный мир будущего. А еще две монументальные росписи внутри Стройбюро пока лежат под завалами почти полностью обрушенных стен, и на них идет январский дождь, о чем не дают забыть фотографии из раздела «сегодняшнего дня».

Яркое своеобразие личности и дарования Маслова настойчиво приводили его туда, где аккумулируются токи времени, на благо и на погибель художника. Судьба его наследия столь же противоречива и хрупка и до сих пор, вместе с судьбой всего комплекса Болшевской коммуны, совершенно не определенна.