Вещное возвращение монархии

 
В подготовке нынешней исторической реконструкции – статичной, но не потерявшей эффектности – участвовали Эрмитаж, Исторический музей, Музей-заповедник «Павловск», Санкт-Петербургский государственный музей театрального и музыкального искусства, федеральные библиотеки и архивы, но главным образом это показ собрания Музеев Кремля, поскольку явленные предметы составляют ядро кремлевской коллекции.

 
Чтобы показать церемониал, отпечатки сдунутой новым строем эпохи заняли выставочный зал Успенской звонницы и палаты Патриаршего дворца, втиснув в них период с первого венчания на царство 1547 года до последней императорской коронации года 1896-го. От Ивана Грозного до Николая II. 

Путь восшествия на престол – от Успенского собора, где проходила главная часть церемонии, до пира в Грановитой палате – на выставке показывают трансформирующимся сквозь века. От шапки Мономаха (и сделанной для Петра Алексеевича, будущего первого императора, шапки Мономаха второго наряда – венчали-то на царство его вместе с Иваном Алексеевичем, но право «главою скорбного» Ивана на власть оспаривали Освященный собор да Боярская дума) до императорских корон. От фиксировавших древние церемонии гравюр до фотографий торжеств: впрочем, «репортерскую» работу художники выполняли одновременно с фотографами, и сделанный Валентином Серовым рисунок миропомазания Николая II тоже вошел в Коронационный альбом.
По ходу дела экспозиция фиксирует, как зарубки на стволе дерева, вкрапляющиеся в церемонию новые детали, например появившуюся при Борисе Годунове державу: называли ее тогда яблоком, держание которого олицетворяло власть над царством.
   
Или – деталь другого ранга: после коронации в Успенском соборе Николай I впервые повернулся лицом к наводнившей площадь толпе, что не только вызвало слезы радости кое-кого из народа, но и пустило в мир выражение «союз царя с народом».
Вот она, самопрезентация власти, поиски в том числе и символического обоснования ее легитимности и демонстрация силы, а с другой стороны – извечный вопрос отношений с царем-батюшкой…

Императорские регалии вновь в самом центре внимания.         Фото РИА Новости

Отдельной главой идет рассказ о торжественных приемах: с кремлевским сервизом, с серебряными сосудами с аллегорическими фигурами, даже с меню обедов двух последних коронаций. К слову, нельзя сказать, чтобы блюда эти принципиально отличались от того, что в те годы предлагали в хороших ресторанах и просто на званых обедах. Но даже на пиру демонстрация мощи – обязательная черта. «Кушанья на императорский стол подавали высшие чины двора, каждый в сопровождении кавалергардов с карабинами в руках.
Тосты в течение всего обеда сопровождались торжественными звуками труб, литавр и выстрелами из пушек. 

 Во второй половине XIX века в ходе коронационных обедов за здравие императора звучал 61 орудийный залп», – гласит экспликация. 

Но есть тут еще одно измерение – просто человеческое. Если человек совсем равнодушен к тому, что мещанским говорком можно назвать «роско-о-ошно, бога-а-ато», даже если насильно вынести за скобки скрупулезную выделку всех этих безмолвно скорбящих по прошлому вещей  (а вынести сложно – в Кремле умеют экспонировать так, чтобы акцентировать не количество предметов, а их сделанность, «соло» каждой вышивки и каждой детали), останется кое-что другое.
Почему-то вдруг смотря на надетые на манекены роскошные костюмы пробежит мысль об анатомии ушедших людей, а за ней сложится свое видение – какими, в сущности, были эти венценосные монархи, оставшиеся в мировой истории, хоть и обратившиеся сейчас в прах.
Что их волновало из того, что мы еще не знаем и никогда не узнаем несмотря ни на какие архивные изыскания? 

 
О чем они мечтали в своих дворцах и сожалели, под этими шапками-мантиями-камзолами-платьями? 

 
На выставке не большое видится на расстоянии – домысливается камерное, человеческое.