Захаров и авось

Марк Анатольевич Захаров (род. 13 октября 1933 г.) – советский и российский режиссер театра и кино, сценарист, педагог, профессор. Народный артист СССР (1991). Сюда же, к этому стандартному биографическому зачину, добавим, что сегодня, вернее – завтра-послезавтра, то есть к упрямо надвигающемуся 80-летию, его и награждать нечем: он – среди немногих, кто уже имеет все четыре степени ордена «За заслуги перед Отечеством», последнюю, а вернее – первую степень он получил пять лет назад, к 75-летию. Остается, правда, недавно возрожденная звезда Героя труда, которой он, конечно, достоин. 

А из четырех имеющихся у него Госпремий первую – Госпремию СССР – он получил в 1987-м за «Юнону» и «Авось» и «Диктатуру совести». Спектакль «Диктатура совести» Михаила Шатрова, который имел в подзаголовке такие слова: «Споры и размышления 1986 года в двух частях», стал одним из главных событий не только театральной, но равно и общественной жизни, это был, если угодно, один из последних и по сию пору примеров, когда театр, спектакль влиял на общество, вставал на равных в ежедневных разговорах о судьбах страны, ее прошлом, настоящем, которые, как уголь в топку, тогда ежедневно подбрасывали газеты и журналы. Задуманный как такой вот «театральный» «суд над Лениным», этот суд с участием и репликами генерала Карбышева, Энгельса, а также Петра Верховенского из романа Достоевского «Бесы» (это был первый в советские годы выход героев романа на сцену!) так и остался первым и последним. До дела не дошло. Захаров попытался начать эту работу, начал с себя, когда поджег свой партбилет, о чем, кажется, до сих пор жалеет, ему потом столько раз припоминали эту историю, столько раз… Впрочем, Захаров – как раз из тех, кто к штыку приравнял перо, для кого слово, произнесенное со сцены, имеет вес, в этом смысле он – идеалист, подкрепляющий свою веру в силу театрального слова размышлениями об энергии космоса, которая, наверное, существует. В «Ленкоме» – точно есть! 

Про «Юнону» и «Авось» хочется сказать особо. Билеты на спектакль и сегодня остаются твердой валютой, хорошие приходится искать за два-три месяца, потом – покупать у спекулянтов, с наценкой, как когда-то их продавали в кассе «с нагрузкой», то есть с двумя, а то и четырьмя билетами на какую-нибудь совсем не востребованную муть. 

Несколько лет тому назад в «Ленкоме» отмечали юбилей спектакля, который идет – внимание! – с 1981 года.  Одна за другой выходили на сцену все новые и новые Кончиты, всего – пять, в том числе и самая первая, Елена Шанина. И когда в финале вся публика утирала слезы, я подумал о том, какая же жесткая конструкция в этом спектакле, не только та, которую выстроил художник Олег Шейнцис, но и та, которую заделал Захаров. Когда Хрущев затевал массовое жилищное строительство, как известно, ни он, ни кто другой и не думали, что этим пятиэтажкам предстоит пережить рубеж тысячелетий, а вот тем не менее стоят, не разваливаются. Конструкция Захарова оказалась и прочнее, и, конечно, эстетически – много совершеннее. Точно он нажимает на клавиши или кнопки – и зал смеется или плачет. Там, где ему нужно. Надо, конечно, сказать еще, что Захаров – из тех, кто умеет собирать хорошие компании. В театре без этого трудно, почти невозможно, но Захаров – именно мастер, у него талант сколачивать такие дуэты, трио, квартеты и ансамбли, где талант каждого не приплюсовывается к другому, нет, происходит умножение и – взрыв. «Юнона» и «Авось» – это Захаров, Рыбников, Вознесенский и Шейнцис. Плюс, вернее – умножить на Караченцова и Шанину, а сегодня в этой арифметике участвуют Певцов, Раков, Волкова и Зайкова. 

В кино примерно та же история вышла с «Белым солнцем пустыни». Как у Райкина: «Кто сшил костюм? Кто это сделал?» – «Мы!» Но там, у Райкина, это были плохие «мы», а в «Белом солнце пустыни» – потрясающая команда, где сценарий писали Ежов, Ибрагимбеков и Захаров, а снимал потом Мотыль. Захаров – автор знаменитых и замечательных писем: «Любезная моя Екатерина Михайловна!..» Кстати, он еще и к «Земле Санникова» написал сценарий, тоже очень хороший, со множеством скрытых и явных шуточек.

К слову, он и в спектаклях умеет высечь искру неожиданным соседством, когда приглашает в компанию к Чехову, например, Аристофана – как в недавней, последней по времени премьере «Ленкома», в «Небесных странниках». Ну, правда, кто читал… нет, не так – кто хотя бы раз в жизни НАЧИНАЛ читать «Птиц» Аристофана?! Спасибо, опустите руку, Марк Анатольевич! А он – и начал читать, и, кажется, сумел дочитать до конца и обнаружил возможность такого вот удачного мичуринского опыта – скрестил «Птиц» с «Черным монахом» и «Попрыгуньей». Получилось!

Одного «Мюнхгаузена» хватило бы, чтобы Захарова полюбили все. Кадр из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»

Он умеет – опять же, как немногие, как мало кто, как – он один, Марк Захаров, – высекать искру, нет, вернее сказать – добывать электричество из актеров, которые в других случаях и в других театрах, можно предположить, отказывались бы выходить вместе на одну сцену, все же – гении, большие таланты. У него – редчайший театр, где еще недавно на одну сцену и в одном спектакле могли выходить сразу три народных артиста СССР – Чурикова, Янковский, Броневой. И это был не парад звезд, а спектакль. Ему верят молодые, которые опять же в других случаях и других театрах диктуют завтруппой свои правила и качают права, а тут… Иногда кажется, даже великие, даже нынешние теле- и кинозвезды его побаиваются, его, старого льва. Почему? Я спросил у него недавно. Говорит: может быть, верят, что здесь процентов на 90 гарантирован успех. Может быть, так.

Про компанию, раз уж речь о ней зашла. Для «истоков творчества» Захарова, конечно, существенное обстоятельство – что начинал он (в Москве, поскольку до того был еще Пермский областной драмтеатр, который сегодня гордится этим знакомством) в Студенческом театре МГУ, там успел «наследить» так, что театр вскоре был подзакрыт, как логово чуждого абстрактного гуманизма и прочих неприятностей. Захаров успел там поставить «Дракона», это – первый официальный его там спектакль (а последний на сегодня снятый им фильм – «Убить дракона», по той же недоброй сказке Евгения Шварца), следующий спектакль – «Карьера Артуро Уи», дальше – «Хочу быть честным» по Войновичу… Сейчас думаешь: в начале 80-х, из-за разъехавшихся по разным странам авторов, половину его спектаклей и назвать-то было нельзя! Вот еще тема для диссертаций, кандидатских, а может, и докторских – брехтианство Захарова, имея в виду, что за «Карьерой Артуро Уи» последовала «Мамаша Кураж», а корни и приметы брехтовского театра можно обнаружить во многих, может быть, во всех лучших спектаклях режиссера. Портрет Брехта, как известно, украшает фойе Театра на Таганке, но  с не меньшим на то основанием мог бы повесить у себя в «Ленкоме» Марк Захаров. Кстати – о портретах. Над столом худрука сегодня – фотографии любимых художника и соавтора его на протяжении многих-многих лет Олега Шейнциса и двух директоров, Экимяна и нынешнего – Варшавера. Про Экимяна он рассказал в своей книжке одну историю. Лестницу театра много лет украшала картина «Ленин выступает на Третьем съезде комсомола». И во время очередного ремонта Захаров решил ее убрать. А директор, Экимян, начал Захарова отговаривать: не надо, узнают, неприятности будут… Захаров не послушал директора, но, едва вошел в свой кабинет, раздался звонок из райкома: правда ли, что вы тут портрет Ленина решили снять у себя в Театре имени Ленинского комсомола? Тогда пришлось вернуть картину на законное место. Но спектакль о Ленине в его театре тоже был революционным не только по названию («Революционный этюд»), Ленина играл Янковский. Без грима. Клару Цеткин – Татьяна Пельтцер… И этот человеческий Ленин тогда был очень нужен, нужнее даже, на мой взгляд, чем сегодня – вынести тело Ленина из Мавзолея. 

Можно долго говорить о революционном характере его житейской комедии «Проснись и пой!», снятой на телевидении, спектакль и сегодня смотрится с удовольствием, хотя какие-то тогда очень важные, невероятные его моменты сегодня уже приходится объяснять – почему и что тогда было говорить со сцены нельзя. А он вот – смог и сказал. 

Ну вот. Надо, надо сказать про кино. Одного «Мюнхгаузена» хватило бы, чтобы Захарова полюбили все, кто считает себя умным человеком, даже если вслух не признается в этом. Эти фразы! Эти актеры! Его актеры – Янковский, Броневой, Чурикова, Ярмольник… Естественно, наиважнейшей фигурой в этой компании, кино- и театральной, был Григорий Горин, писавший для Захарова и пьесы, и сценарии к фильмам. Хорошее кино, с теми же уже упомянутыми кнопочками: он нажимает – все смеются. Нажимает – и плачут.