Сюрреализм в Москве

Этого человека, конечно, можно смело называть величайшим, неповторимым живописцем ХХ столетия - достаточно вспомнить такие его полотна, как "Постоянство памяти", "Пылающий жираф", "Тайная вечеря". Но такого определения было бы недостаточно. Неотъемлемой частью его жизни была и литература - он известен как автор книги "Тайная жизнь Дали, написанная им самим" - и, разумеется, книжная графика.

С этой гранью деятельности мастера нас основательно знакомит выставка "Сальвадор Дали. Золотой век", насчитывающая более 500 экспонатов и открывшаяся на Тверской, 21, в здании Государственного центрального музея современной истории, где раньше был Музей революции, а еще раньше - Английский клуб, в шести лучших залах на втором этаже. В составе ее произведения 30-80-х годов из коллекции Рихарда Майера.

При входе в зал многочисленную публику встречает "Портрет Дали в каталонской шапке" Вернера Коха. Здесь, среди рисунков тушью, обращает на себя внимание рисунок "Дон Кихот на лошади", выполненный по мотивам известной гравюры Альбрехта Дюрера. Этот сюжет Дали использовал много раз, но с 1935 года - только в теме романа Мигеля Сервантеса "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский". Здесь же представлены и цветные литографии к "Дон Кихоту", явившиеся вехой в истории литографического искусства, а также автограф Дали с подробным описанием работы над этими произведениями. Основой для переноса красок на печатные формы послужили созданные художником акварели. Одна из них - "Золотой век": на фоне, изображающем темные деревья, поля, дорогу, мельницу, редкие людские фигуры и белые холмы вдали, среди алых цветов крупным планом дана фигура Дона Кихота Ламанчского с желудем в левой руке. "Как испанцу и реалисту, - пишет Дали, - Дон Кихоту нет необходимости иметь волшебную лампу Ала-Ад-Дина. Ему достаточно только взять в руки желудь, и перед ним предстанет золотой век".

Впрочем, с такой же неподражаемой легкостью, как и акварелью, художник творит и гуашью, о чем свидетельствуют иллюстрации к сказке Льюиса Кэррола "Алиса в Стране чудес" и к новелле Проспера Мериме "Кармен". Весьма своеобразны и неожиданны гравюры к философской трагедии Иоганна Вольфганга Гете "Фауст". Ведьмы тут - совсем не старухи в лохмотьях, у которых носы крючком и уши торчком, а молодые, стройные красавицы, очень похожие на многих сокурсниц и сослуживиц автора этих строк, а среди прочей нечисти - постаревший Фауст, черт и иже с ними.

Рядом - гравюры из цикла "Мифология". Зевса, явившегося к купающейся Леде в образе лебедя, Дали изображает с орлиными когтями; младшую из трех сестер-горгон - в виде божества мертвых: она держит череп, волосы ее превратились в щупальца каракатицы. Особенно поразительно его решение легенды об Икаре: в тройном изображении художник показывает старт, полет и падение юноши, из-за того, что солнечный жар растопил воск, скреплявший перья его крыльев. Но у художника Икар падает не традиционно - в море, - а прямо на скалы, вниз головой.

Привлекают также внимание гравюры к эротическому роману Захер-Мазоха "Венера в мехах", цветные фантастические иллюстрации, золотые печатные резные формы и авторский переплет из кожи и серебра для альбома гравюр к трудам Зигмунда Фрейда, авторский переплет альбома из пятнадцати отпечатанных на пергаменте гравюр к "Искусству любви" Публия Овидия Назона.

Специально следует отметить серию цветных ксилографий к "Божественной комедии" Данте Алигьери, выполненных по заказу правительства Италии. Здесь их около сотни; каждая гравюра иллюстрирует определенную строку определенной песни из определенной части.

Экспозицию дополняют рассказывающие о жизни Дали фотоснимки и кинодокументы; эстетику художника передают также световое и музыкальное сопровождение и даже само пространственное решение выставки.

Выставка открыта до 2 февраля будущего года.