Недавно позвонил очень молодой немосковский человек, представился постоянным читателем и начинающим издателем, изложил издательскую концепцию и развернул перспективы. Концепция была неплохая, перспективы, разумеется, блестящие. Под блестящие перспективы читатель и издатель потребовал найти ему хороших художников для иллюстрирования художественной литературы. Я обольстилась и дала номер его телефона нескольким знакомым художникам книги - тоже молодым.
Через два дня читатель и издатель позвонил снова, на этот раз он был в ярости.
- Я сказал, что мне нужны настоящие художники! Которые умеют красиво рисовать!
Я удивилась - мои молодые знакомые, по моему мнению, рисуют один краше другого - и спросила, что он имеет в виду под красотой.
- Красиво - значит, похоже! - сформулировал читатель и издатель.
Я велела ему убираться вон и принялась размышлять, в чем, собственно, он так уж не прав. Я вообще-то никогда и не утверждала, что красиво - значит, непохоже. Очень многие известные мне замечательные художники, в том числе и книжные, рисуют очень похоже. Одного знаю, он может такую болотную кикимору нарисовать, что от настоящей не отличишь; а специалистов по достоверному изображению трехглавых огнедышащих драконов небесной красоты сейчас вообще пруд пруди. Хотя, конечно, смотря с чем сравнивать: наверное, в учебнике зоологии и драконы и кикиморы должны были бы быть еще более достоверными - если бы они там были.
А ни с чем, кроме учебника, мой читатель работу художников сравнивать и не мог. Как прикажете вырабатывать критерии достоверности и красоты молодому человеку из провинции, если он ни разу в жизни не видел книги, сделанной профессиональным художником-иллюстратором? Родись он хоть на десять лет раньше, в его детстве непременно были бы - копейки тогда стоили - чудные рисованные книжки художников Виктора Пивоварова и Ильи Кабакова, Николая Попова и Александра Кошкина; он с ранних лет мог бы признать право на существование разных достоверностей - от фантастических кабаковских машинок до жутковатых кошкинских зверюшек; научился бы радоваться разной красоте - сияющей, светлой красоте книг Ирины Наховой, яркой, разноцветной - Виктора Дувидова, скупой, мрачноватой - Николая Попова.
Современные же издательства решаются на настоящее, профессиональное иллюстрирование только тогда, когда хотят выпустить в свет нечто сверхроскошное и сверхдорогое, в коже и в золоте; и, разумеется, дальше нескольких центральных магазинов Москвы и Петербурга эти книги не уходят - "нет покупателей". А стандарт оформления более или менее приличной и более или менее тиражной книги сейчас вообще никакого рисования не предполагает: только рекламно-броская фотография на обложке - или, для деток, давно уже не рисованные, а из компьютера извлекаемые чебурашки и дракончики. Недаром же недавно проводившаяся журналом "КАК" выставка иллюстрации (см. "EL-НГ" от 11.06.02) в качестве самостоятельной ценности представляла сам факт существования людей, рисующих руками хоть что-нибудь, предназначенное для полиграфического воспроизведения.
При всем при этом в Москве (за другие города не могу ручаться) до сих пор существует, хотя и в полуразобранном виде, Московское отделение Союза художников, а в нем - объединение книжной графики, насчитывающее, страшно сказать, 450 членов - 450 вполне живых, работоспособных художников книги, профессионалов, готовых к работе, о существовании которых, по-видимому, в издательском мире неизвестно - в противном случае юный издатель в первую очередь обратился бы не ко мне.
Я отправилась к председателю правления упомянутого объединения Борису Александровичу Алимову и потребовала, чтобы он объяснил мне происходящее с официальной точки зрения. С записью нашего разговора, происходившего в интонации очень осторожного, ускользающего оптимизма, уважаемые читатели могут познакомиться на этой полосе. А до наступления светлого будущего и издателям, и художникам, очевидно, придется обходиться объявлениями вроде того, которое недавно висело на фонарном столбе в начале Мясницкой улицы:
"Студии компьютерной графики
требуется художник,
умеющий рисовать руками".