Елена Герчук -ПО СТАРОЙ памяти я тебя все-таки воспринимаю как художника книги, но понимаю, что от этого жанра ты ушел уже довольно далеко. Или все-таки не совсем ушел? Почему так вышло?
- Во-первых, я по образованию вообще не художник. Я врач-терапевт, я закончил Первый московский медицинский институт. Я раньше карикатуры рисовал. И потом с этими карикатурами, с рисуночками своими попал в издательство "Искусство". Там работала художественным редактором Лия Орлова, и вокруг нее существовал целый легион настоящих художников: Сергей Бархин, Андрей Костин, Саша Кузькин. У нее я сделал первую книжку - португальскую драму в 1984 году. Она эти книжки через цензуру так проводила: чтобы подписать у главного художника мои картиночки, она сначала имитировала на них подпись литературного редактора, потом несла главному и говорила: "А вот Роза Семеновна уже подписала". - "Неужели? Значит, она согласна?" - и тоже подписывал скрепя сердце. Главный сидел за пустым зеленым столом, в пустом кабинете, вокруг пустота. Он говорил: "Этот Тишков рисует так, как инвалиды рисуют картиночки, которые они продают в электричках". А после этого, когда Аркадий Товиевич Троянкер стал главным художником издательства "Книга", они с художественным редактором Гришей Бернштейном рискнули дать мне сделать иллюстрации к книге из их тогдашней малоформатной серии. На выбор: "Корабль дураков" или "Войну с саламандрами". Я выбрал Чапека.
- "Саламандр" я прекрасно помню, тогда это была сенсация - твои картинки.
- Потом я еще много в "Книге" работал. Вместе с моим соавтором Николаем Козловым сделал "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок", нарисовал всего Козьму Пруткова. Сейчас уже ясно, что это было чрезвычайно интересное явление, издательство "Книга". Вся малоформатная серия, все, что в ней делали художники - Костин, Бархин, Ващенко, Юлий Перевезенцев, Игорь Макаревич, - совершенно уникально. И фотоиллюстрации к художественной литературе в то время впервые там же появились - Янкилевского, Володи Куприянова, Олега Смирнова. И вообще все, что они тогда создали, все их книги о книгах - это все, конечно, прямо в историю искусств. И еще, ведь все эти книжки типографски очень хорошо выглядят. Там об этом заботились. Когда я делал книжку, то ездил сам в типографию, общался даже с ретушером. Увидел, как книги делаются, увидел процесс. Это был мой институт, я дальше мог уже этими знаниями пользоваться. Это на уровне технологии; а идеологический подход какой был? Когда возникла идея издать книгу поэм Пушкина, где каждый художник должен был иллюстрировать одну поэму, то организовали выездную сессию. Мы все поехали в Прибалтику, и туда по просьбе издательства приехал Юрий Михайлович Лотман, и мы с ним беседовали, задавали ему вопросы, он нам читал блестящие лекции - всего для 15 человек, и все это для того, чтобы проиллюстрировать Пушкина. Уже кто-то начал, кто-то что-то сделал; у меня тоже есть рисунки, наброски - я "Домик в Коломне" должен был делать, - а потом сразу крах произошел, сменилось руководство, Троянкера как-то вытеснили, и все художники сразу ушли. Не та атмосфера стала. А мне уже понравилось, я хотел и дальше книжки делать. Но уже самостоятельно. Сам стал сочинять, писать, рисовать, издавать... Первую книжку, "Даблоиды", я издал в своем "Даблусе" вместе с "ИМА-Пресс" в 1989 году. Это была сублимация жажды книги. Тогда же и все мои альбомы нарисованы, которые сейчас в Третьяковской галерее, - и "Стомаки", и "Живущие в хоботе". То есть это не то, что меня издатели перестали замечать - я сам от этого отошел. Я за эти десять лет проиллюстрировал только одну книгу, "Охота на Снарка", по просьбе переводчика, поэта Григория Кружкова.
- Всего одну?
- Пробовал иллюстрировать детские книжки. Моей жены, Марины Москвиной. Но ничего не доходило до типографии. Рисунки-то у меня косые-кривые. И вот недавно для ее же взрослой книжки в "У-Фактории" нарисовал несколько картинок. Иллюстрировал Юрия Коваля в журнале "Пионер"- по просьбе его самого. Но в целом я рисую просто так. Вот у меня есть готовая книжка, неизданная - Николая Макаровича Олейникова. Сергей Стулов делал макет. Мне Олейников вообще очень близок по медицинским показаниям, он такой веселый вивисектор, у него такой чудный черный юмор - и небо, и земля, и физиология, и высокая поэзия. Вот эта книжка уже восемь лет лежит у меня под столом.
- А предлагал куда-нибудь?
- Предлагал, хотя, наверное, не проявил должного рвения. Но я и не видел достойного издательства. Такого, чтобы меня удивило. Такого, как когда-то была "Книга". Ведь тогда все рассыпалось из-за того, что главный идеолог Аркадий Троянкер ушел из книги. Он ведь столько людей вокруг себя собрал, такое дело создал, а без него все затонуло. И сейчас издательство "Книга", как "Титаник", лежит на дне, и внутри полно драгоценностей. Надо их доставать. Художники-то остались, правда, не все, но теперь ведь еще существуют художники, которые учились на тех художниках. Но пока не будет такой же смычки художника и издателя, будут только раритетные художественные издания, вот вроде моих. Или вот как Юлий Перевезенцев сделал "Медного всадника" - это все-таки не книга, это альбом иллюстраций. А то, что издательства выпускают, - выглядит иногда странно. Вот сейчас издательский дом "Коммерсант" издал книгу моего друга и коллеги Андрея Бильжо. Шикарную книгу, все в ней по высшему разряду. Так вот у нее две суперобложки. Абсолютно одинаковые, только разного цвета. Ну, если мы видим человека, который надел две рубашки, то я как врач могу сказать, что у этого человека голова не в порядке.
- Но с такими вещами должен справляться любой мало-мальски грамотный художественный редактор.
- Ах, давно я уже не видел живого художественного редактора! Ведь это должен быть человек, который понимает. Который чувствует книгу, который сам что-то делает. Когда-то были такие. Андрей Логвин, вот тот самый знаменитый дизайнер - мы же с ним мою книгу делали в "ИМА-Пресс". А теперь они книгу вообще отставили, занимаются плакатом. Чудесный был художественный редактор Женя Поликашин, так он теперь сам книги делает. Все ушли в художники. А ведь настоящий художественный редактор - он даже больше знает и умеет, чем сам художник. Потому что он - режиссер, а художник - это актер, которому еще нужно сказать: встань туда, встань сюда, здесь ты лучше смотришься, здесь мы на тебя софиты направим... А новые издатели, они думают: зачем мы будем держать для этого специального человека, когда и так все понятно? Поярче да поконтрастнее, и достаточно. Так что теперь художественный редактор - это не тот, кто все придумывает и организовывает, а просто человек, который может на компьютере буковки собрать и счет оформить. Но я все-таки надеюсь, что этот институт художественных редакторов должен возродиться. И вот тогда начнется иллюстрационный бум, тогда будет сразу ясно, кто художник, а кто - нет, кто деньги на старость копил, а кто искусством занимался. И я хочу этого бума, я хочу в нем поучаствовать. Чтобы художник был на одном уровне с писателем, тогда это будет действительно книжка. Это будет иметь отношение к искусству. А вот это - как ее слепить, как сделать - это мне малоинтересно. Я врач, мне интересно, будет жить больной или нет, а в какой его потом костюмчик одеть - это дело не мое. Мне хочется заниматься тем, что интересно: придумывать игрушки, рассказывать про эти игрушки истории, книжки сочинять, рисовать картинки... Вот скоро мы будем на ярмарке "Nonfiction" показывать мультимедийный проект.
- Почему он мультимедийный?
- Это будут книжки, а в книжках - видеокассета или компьютерный диск. И "книга художника", и мультимедиа. Это будет антология проекта "Поднебесная". Это "Картины ветра" и "Cущества воздуха", которые создавались в течение трех лет с моими друзьями-художниками у меня здесь, на крыше. Понимаешь, то, о чем ты спрашиваешь, книга в традиционном виде, меня, конечно, тоже интересует, но вообще меня интересует все.
