Мелочное сутяжничество великой лавры

Александро-Невская лавра в XVIII–XIX веках была одним из богатейших «хозяйствующих субъектов» Российской церкви. Беггров К.И. Вид Александро-Невской лавры. Литография. 1822

Церковная история предоставляет немало примеров того, как на передний план в монастырях выдвигались имущественные интересы, чреватые спорами, тяжбами, судебными процессами. В XIX веке крупным «хозяйствующим субъектом», как сказали бы сейчас, была Александро-Невская лавра (Невский монастырь), расположенная в Санкт-Петербурге, тогдашней столице Российской империи.

За выгоды свои

«Приказные ссоры», тяжбы и судные дела, сопряженные с институтом собственности, проявились еще при первом настоятеле монастыря Феодосии (Яновском). С течением времени проблема обременения монахов хозяйственными тяготами становилась все более значительной. Имущественные споры становились делом частым.

Особая история произошла в 1833 году. Руководство лавры добилось того, чтобы спорный вопрос о рыбных ловлях, дарованных монастырю в «финляндских водах», был поставлен перед светской властью. Лавру не устраивало, что купец Андрей Лисицын, арендовавший ловли по соседству, закидывал свои неводы «далее границы воды, лавре принадлежащей». Кончилось тем, что столичный митрополит Серафим (Глаголевский) попросил генерал-губернатора принять по отношению к Лисицыну полицейские меры (РГИА. Ф. 1409. Оп. 2. Д. 5797. Л. 89, 91).

Тема рыбных ловель была для монастыря насущной. По свидетельству того же Глаголевского, 10 лет длилась тяжба Невской лавры с жителями Выборгской губернии по тому же вопросу (там же. Л. 75).

Присовокупим к этому «нескончаемые земельные споры», свойственные всей лаврской истории (описание архива Александро-Невской лавры за время царствования императора Петра Великого (Т. II. 1720–1721 годы. СПб., 1916. С. VI). Разгорались нешуточные конфликты. В 1717 году помещичьи крестьяне «выставки Пестова» числом свыше 200 человек напали на спорной земле на монастырского старосту и подведомых ему крестьян. «Били смертным боем: бердышом рубили, рогатинами и ножами кололи и из ружья стреляли…» (там же. Стб. 196).

Но лавра и без того имела огромные ресурсы. А ведь были надежды, что столичный монастырь станет образцом в исполнении монашеского обета нестяжания. Но все происходило иначе: большие владения только разжигали аппетиты. Насельники обители прибегали даже к захватам. В отчете Ревизионной комиссии, учрежденной в 1764 году, есть ценные сведения о монастыре: «Доходы от местечка Сердоболь (в Выборгской губернии. – «НГР») взимал в свою пользу Александро-Невский монастырь, но неизвестно, в силу какого права… Вследствие сего упомянутому монастырю следовало бы возвратить казне… городские повинности, следующие ей с 1728 года…» (цит. по: Чумиков А.А. Русские землевладельцы в «Старой Финляндии» // Русский архив. 1893. № 2. С. 113).

При императоре Николае I встал животрепещущий вопрос о земле, захваченной лаврой у «ямщиков Московской слободы» (РГИА. Ф. 815. Оп. 8. 1836 год. Д. 34). Так росли активы монастыря и одновременно снижался его духовный авторитет.

Не все спорные дела доходили до суда. Одно из подтверждений в деле «Об отдаче в содержание мещанину Мирону Ануфриеву постоялого двора» (там же. 1833 год. Д. 137). С течением времени двор стал ветхим в силу естественных причин, и мещанин попросил снизить арендную плату. Факт обветшания удостоверила экспертиза, проведенная лаврским архитектором. Но монастырское начальство не сразу пошло на уступки, поместив объявление в газете о возможности аренды двора по старой цене (там же. Л. 10). К счастью для мещанина, никто той аренды не захотел. Так что спорная ситуация была исчерпана по естественным причинам.

Монахи дорожили каждым квадратным метром недвижимости. Подтверждает это судьба лаврского служителя Александра Желвакова, оставшегося сиротой в ветхом доме своего отца. Вместо дома ветхого казначей обители иеромонах Авраамий построил дом новый на имя того Желвакова. Но постройка оказалась на лаврской земле, в придачу остался долг в 500 руб. Желваков просил лаврское руководство позволить ему въехать в дом вместе с семьей, обязуясь ежегодно платить 100 руб. в возмещение долга. Но ему отказали, выдав символическую компенсацию – 150 руб. (РГИА. Ф. 815. Оп. 8. 1836 год. Д. 68. Л. 30). Как бы то ни было, человеколюбивый поступок казначея, пожалевшего сироту, смягчает впечатление от неприглядного отказа монастырских «завхозов».

Но снисходить до нужд простолюдина монахам обычно не удавалось. При заключении каждого контракта стремились обеспечить собственную неуязвимость, навязать контрагенту невыгодные для него условия. В договоре с трубочистом, заключенном в 1833 году, контрагенту обещали годовую плату в размере 350 руб. Другое условие было: «Если из трубы какого-либо строения в течение сего времени (года. – «НГР») выкинет хотя бы малую часть сажи, то за каждый такой раз лавра вольна вычитать… из договорной цены 10 руб.» (РГИА. Ф. 815. Оп. 8. 1836 год. Д. 60. Л. 4). В контракте отчетливо просматривается, что штрафная санкция, взимаемая «хотя бы за малую часть сажи», довольно велика на фоне договорной цены. В случае пожара, связанного с запущенностью труб, все убытки, согласно контракту, должен был принять на себя трубочист. Во избежание будущего спора, способного привнести серьезные хлопоты, монастырь загодя гарантировал свои выгоды, навязывая трубочисту кабальный договор.

С годами монастырь вступал во все более запутанные имущественные споры. В 1872 году на лаврском Духовном соборе озаботились выбором уполномоченного (не из духовного сословия), чтобы тот правил судебные дела Невского монастыря (РГИА. Ф. 815. Оп. 10. 1872 год. Д. 126). Судебная реформа, проведенная в 1864 году при императоре Александре II, предоставляла всем новые возможности. Наняли высококвалифицированного присяжного поверенного (адвоката), который стал просто незаменим. Гонорары поверенного, зависящие от успехов в судах, измерялись тысячами рублей. В адвокатский карман шел возврат судебных издержек по каждому делу.

Ответчикам из крестьян трудно было тягаться в суде с мощной церковной корпорацией, на службе у которой состоял штат присяжных поверенных.   Волков А.М. В суде.1867. Саратовский государственный художественный музей им. А.Н. Радищева

Защищая свою выгоду, монахи тягались даже со столичными властями. В 1900 году полицейский пристав обращался в лаврский Духовный собор, указав на необходимость ремонта дороги, проходящей по территории Невского. Но ремонт все не начинался, и по просьбе полиции столичному губернатору пришлось обращаться к митрополиту, ведь терпели неудобства 10 тыс. жителей.

Началось препирательство, в чем Духовному собору способствовал присяжный поверенный Н.А. Митинский, входивший в число лаврских «служителей». Дело вышло из тупика лишь в 1914 году, когда ремонтом дороги занялась… Городская управа (РГИА. Ф. 815. Оп. 11. 1900 год. Д. 143. Л. 5, 7, 226). Выдержав характер, начальство лавры добилось своего.

Большинство судебных дел, ведомых лаврой, связывалось с арендными контрактами. Процессы шли постоянным потоком. Дела были однотипны: выжать задолженность, выселить из квартиры, лишить права пользования лаврской недвижимостью. Хотя, признавался поверенный лавры Василий Соколов, «взыскание просроченной суммы… бывает крайне затруднительно…» (РГИА. Ф. 815. Оп. 11. 1907 год. Д. 28. Л. 1). А лаврский Духовный собор называл все новых должников, число которых росло. Так что в 1917 году выгоды Невского защищали уже два поверенных, чей оклад не забывали повышать.

И лепта вдовицы

В 1870–1880‑е годы лавра спорила с престарелой вдовой Прасковьей Степановой, чье личное достояние было нищенским. Но неграмотной вдове какой-то срок помогали доброхоты, и тяжба двигалась по судебным инстанциям. Горе свое вдова изложила в письме к великому князю Михаилу Николаевичу.

Муж ее был штатным служителем Невского. Работал на монастырь и прадед его, которого за «ревностную и честную» службу монахи наградили небольшим участком земли у Невы, и награжденный построил там на свои средства «маленькую хижину» (РГИА. Ф. 797. Оп. 53. Отд. III. Стол 5. Д. 23. Л. 1). Скудное владение передавалось из поколения в поколение потомков того прадеда: жила в «хижине» и Степанова, за которой земля тоже не была закреплена.

Но приближался 1861 год, когда освободились от крепостной зависимости и монастырские штатные служители. В преддверии перемен Невский монастырь приписал мужа Степановой к крестьянам – «чтобы отобрать участок земли» (там же. Л. 2 об.), как догадалась вдова. Но это удалось не сразу: Степанова поддержал столичный генерал-губернатор. За смертью мужа и сменой столичной власти вдове пришлось хлопотать самой, ведь бумаг на землю не было. В 1879 году Окружной суд признал право собственности Степановой на землю. Но апелляция, поданная лаврой в Судебную палату, принесла монахам желаемое: решение Окружного суда отменили, тем более что Степанову уже прекратили опекать чиновники. Земля была отписана монастырю, в его же собственность отошел дом.

Монахи сослались на то, что с отменой в 1861 году «обязательных отношений» с монастырем все его штатные служители, занимавшие лаврскую землю, автоматически стали ее арендаторами со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мало того, Невский напомнил, что отчуждение любой церковной собственности может производиться лишь с ведома Святейшего синода. Вступало в действие приказное крючкотворство.

Богатейший монастырь, способный нанимать дипломированных юристов, и неграмотная старушка – слишком неравные противники. Но вдову обнадеживали бесспорные реалии, уважаемые правом, ведь владение Степановыми землей прошло не одну «земскую (исковую. – «НГР») давность», составлявшую в то время 10 лет.

Поражает, как монастырь упорно добивался своего, хотя выигрыш был мизерным. Могли бы отрешиться от спора ради благотворительности. Но нет. 15 декабря 1882 года, прибегнув к аукциону, Невский продал вдовью лачугу, причем всего лишь за 32 руб., грошовые для дома деньги. Отняли и землю, а вдову выселили. «Осталась без крова и куска хлеба», – скорбела она (РГИА. Ф. 797. Оп. 53. Отд. III. Стол 5. Д. 23. Л. 2 об.). В лавре отреагировали тем, что Духовный собор заявил: «На обязанности Степановой указать и доказать, когда и как приобрела она в собственность лаврскую землю» (там же. Л. 6). Ледяной канцелярский стиль…

Потеряв жилище и землю, вдова обратилась не в Сенат – высшую судебную инстанцию империи, а в Синод, не веря, по-видимому, в светское правосудие. Со своей стороны, Синод предложил лавре принять Степанову в свою богадельню, будто в монастыре сами не могли о том догадаться. О дальнейшей участи вдовы в архивном деле нет сведений. Понятно только, что вдова совершила мучительный путь «от Понтия к Пилату».

Сила противодействия

Судебные процессы происходили и против самой лавры и ее насельников, как бы подтверждая стих из Нагорной проповеди: какой мерой мерите людям, такой и вам будет отмерено (Мф. 7:2).

В 1804 году Синод рассматривал жалобу майора Н.Ф. Клементьева, обвинявшего лаврского иеромонаха Назария в нежелании платить по долгам по прежнему месту служения чернеца (см.: РГИА, Ф. 796. Оп. 85. Д. 508).

В конце 1880‑х годов с лаврой спорил в суде мастер водопроводных работ А.М. Слепцов, договор с которым расторгли «без всяких основательных причин», как утверждал защитник Слепцова, имевшего, кстати, «свидетельство о бедности». Столичный окружной суд отказал Слепцову в иске, цена которого составляла 2500 руб. Осталась без последствий и его апелляция (РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 54. Л. 7, 8, 9а). Установить правоту какой-либо стороны достаточно сложно: архивный материал по этому делу не слишком богат.

Симптоматичен еще один спор. В 1904 году с Невским судился его архитектор Лев Андреев, требуя заплатить деньги за составленный им проект. Свидетелями по делу выступили два лаврских архимандрита (РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 77. Л. 21). Андрееву в иске отказали. Но он направил апелляционную жалобу на судебное решение.

Помощь поверенных не всегда приносила Невскому успех. Врач Н.Н. Дворяшин, основавший в столице Дом трудолюбия, намеревался открыть и ночлежный дом, и для этого «отвоевал» у лавры один из ее магазинов на берегу Невы (Чехов А.П. Записки репортера // Исторический вестник. 1907. Июль. С. 89).

В 1908 году возбудили уголовное дело против невского наместника – Корнилия (Смурова), обвиненного… в устройстве несанкционированной свалки. В протоколе, составленном полицейским приставом, объяснялось, что дело завели «ввиду возможного загрязнения реки Монастырки, ввиду близости жилых помещений…» В результате наместника оштрафовали на 25 руб. (РГИА. . 815. Оп. 11. 1908 год. Д. 28. Л. 31, 33, 36).

В 1910 году Кассационный департамент Сената рассматривал дело по иску некоего М.А. Смирнова к лаврскому Духовному собору. Смирнов требовал компенсацию в размере 1800 руб. за увечье, полученное им при работе на монастырь (см.: РГИА. Ф. 1364. Оп. 6. Д. 1391). Спустя два года еще один наемный работник, М.А. Понякин, добивался через суд компенсацию за потерю трудоспособности при работе на лавру (там же. Оп. 8. Д. 1275).

В годы Первой мировой войны был вынесен судебный приговор по делу лаврского эконома иеромонаха Афанасия, обвиненного в самоуправстве – необоснованной задержке в выдаче паспорта уволенному работнику (РГИА. Ф. 815. Оп. 11. 1916 год. Д. 62. Л. 20; 1917 год. Д. 62). Мерой наказания избран пятисуточный арест. Кассационная жалоба, поданная лаврой, осталась без последствий.

Лавре приходилось тягаться и с органами светской власти. В 1914 году Гражданский кассационный департамент Сената рассматривал дело о признании за Петербургской городской управой права пользования земельным участком в черте столицы, которым незаконно распоряжалась лавра (РГИА. Ф. 1364. Оп. 10. Д. 1696).

Таким образом, стоящим в монастыре у кормила правления скучать не приходилось. Но занимали их обычно мирские заботы.