Как архиереи воевали с защитником Отечества

"Петр I и Святейший синод" Худ. И.Ф. Тупылев, 1801 год

В 1724 году Болтин арестовал синодального секретаря Василия Тишина «за ослушание»: тот не организовал подачу сведений о епархиальных и монастырских доходах членов епископского совещания. Распоряжение исполнял синодальный обер-секретарь Тимофей Палехин, но исполнял так, что Тишин, имеющий более высокий чин, чем Палехин, не позволил снять с себя шпагу. Болтин заявил Синоду, что «при такой противности и непослушании» Тишин не может служить, и предложил оштрафовать «ослушника». Но синодалы не приняли никаких мер.

Болтин считал, что ничей авторитет не освобождает от исполнения законов. Когда «птенец гнезда Петрова» архиепископ Феофан (Прокопович) получил от Синода взаймы 3200 руб. на четыре года, Болтин напомнил, что должник может и умереть, не вернув долга. Епископы постановили вернуть деньги, но император приказал не взыскивать с фаворита.

Каков был административный вес первого в российской истории обер-прокурора? При переезде Синода из Москвы в Петербург Болтину дали «по пропорции рангов» восемь подвод, как и синодальным советникам. Так решило собрание епископов. Когда после переезда предстояло рассмотреть через депутатов одно спорное межведомственное дело, Синод направил двух советников-архимандритов и обер-прокурора, как бы указав на его ранг. Первые лица – архиереи – тогда возвышались над представителем императора.

Правительствующий сенат, созданный тоже при Петре I, был для Болтина вышестоящей организацией. Предлагая в 1723 году к рассмотрению Синодом дело о запутанности, происходящей от вступления в брак купеческих вдов без ведома магистратов, новых органов местного управления, Болтин исполнял приказ генерал-прокурора Павла Ягужинского – первого лица в Сенате. Ягужинский распоряжался и через голову Болтина. Так, прокурору Монастырского приказа Раевскому, для которого непосредственным начальником был обер-прокурор, Ягужинский велел принимать доношения от всех обиженных, с тем чтобы адресовать их должностным лицам как в Монастырском приказе, так и в Синоде. Но без поддержки обер-прокурора Раевский обойтись не мог. Когда в 1723 году он предложил Московской дикастерии (конторе) пересмотреть два несправедливо решенных дела и член Синода архиепископ Леонид (Григорович) публично заявил, чтобы Раевский больше в дикастерию не приходил, Болтин счел это за оскорбление в свой адрес, «понеже он, Раевский, око его, обер-прокурора, и под его командой состоит», и предложил Синоду разобраться, «дабы прокурорскому чину напрасно унижения не было». Болтин сослался на 5‑й пункт своей должностной инструкции: «Ему же, обер-прокурору, в своей дирекции иметь Канцелярию синодскую и служителей оной». И потому ему должны подчиняться все синодальные конторы. Синод велел Григоровичу «ответствовать». Но тот был неубедителен, и признали правоту Раевского, что ознаменовало одну из первых побед светского законного начала над церковным.

В 1723 году Болтин сообщил Петру I: «Вот уже год и четыре месяца отправляю я при Синоде… должность, но за эту мою службу не получаю никакого жалованья, кроме того, которое идет мне из полка по чину полковническому, то есть 300 руб., и никакого награжденья ниоткуда не получаю… А в нынешнюю поездку из Москвы в Петербург обер-секретарю и секретарям синодским даны были прогонные деньги, а мне и тех не выдано, и ехал я на своем коште с немалым убытком, отчего пришел в немалую нищету. А ныне… прожить нечем». Болтин написал также, что синодальные канцеляристы получают больше обер-прокурора. По приказу монарха Синод решал это дело с Сенатом, но оно «шло туго», так что Болтин снесся с Синодом в 1724 году: «Жалованья и доныне ничего не получил». Материальная зависимость от Синода ограничивала власть обер-прокуратуры.

Многое в жизнь Болтина привнесла его дружба с архиепископом Феодосием (Яновским), влиятельным членом синодального присутствия, любимцем Петра I. В условиях мощного противодействия близость к одному из синодалов была важна. Но, дружа с обер-прокурором, Яновский учитывал корпоративные интересы церкви. Когда Болтин предложил вернуть Монастырскому приказу вотчины, розданные ряду обителей по «именному» указу, отчего, по подсчетам Болтина, казна несла ежегодный убыток более чем в 1000 руб., синодалы, включая Яновского, оставили вотчины за монастырями. Борьба за государственные интересы была непростой.

Крутой поворот судьбы случился вскоре после смерти Петра I. 27 апреля 1725 года по указу Екатерины I Болтина принудительно отправили в крепость, где Тайная розыскных дел канцелярия допросила его о «непристойных словах» Яновского, состоявших в критике синодальных порядков и откровенном неуважении к императрице. Феодосий и вправду распускал язык, о чем не мог не знать Болтин. Но, обязанный доносить в силу своей должности, он заявил на допросе, что от «архиепископа Феодосия непристойных слов, которые показаны от прочих синодских членов, он не слыхал… и кроме де того… к поношению имени императорского величества… нигде никогда, конечно, не слыхал» (Подлинное дело Новгородского архиепископа Феодосия // Русский архив. 1864. № 2).

11 мая Болтин лишился должности. Его «отослали к делам» в Сибирь. Там он пробыл с мая 1727-го по январь 1732 года, занимая пост вице-губернатора. Вернувшись в Петербург, руководил конторой Военной коллегии. В 1736 году Болтин скончался.