Крестовый поход против Римского папы

На Соборе и последующих допросах Гус категорически отказался отречься от своего учения и признать его еретическим. Вацлав Брожик. Ян Гус на Соборе в Констанце. 1883

Если, по известному выражению, декабристы разбудили Герцена и далее по списку, то гуситское движение, развернувшееся в первой половине XV века в Чехии, подготовило будущую Реформацию, «разбудив» Мартина Лютера и других лидеров религиозных преобразований в Европе. В цикле стихов, посвященных Чехии, Марина Цветаева коснулась темы Гуситских войн: «Два десятилетья/ (Да и то не целых! )/ Как нигде на свете/ Думалось и пелось». Ныне исполняется 600 лет с начала восстания чехов, которому предшествовала реформационная деятельность Яна Гуса (ок. 1370–1415). «Вся геройская история Чехии сосредоточивается около мученика Гуса», – писал русский славянофил Алексей Хомяков.

Гус курии не товарищ

Магистр «свободных» искусств, богослов, лингвист, Ян Гус дважды избирался ­ректором пражского Карлова университета. Еще он был священником, служившим в храме, прозванном Вифлеемом. Талантливому проповеднику внимала масса людей, включая чешскую королеву. В пражском Вифлееме собиралось до 3 тыс. человек. Гуса слышали и в большой зале университета. «Восприимчивость и чистота его духа» (Хомяков), твердость и решительность впечатляли публику.

Ян Гус предпочитал обращаться не к чувствам людей, а к их разуму, «сначала научал и убеждал их, и потом увлекал за собою своею пылкой речью», как писал Хомяков. Ратовал за религиозную систему, зиждущуюся на Писании, разуме и опыте. Решение некоторых религиозных вопросов он предоставил самому народу, что крайне злило церковников. Однако в чешском духовенстве тоже происходило брожение, некоторые священнослужители, как и их паства, ждали перемен. Особенно непримиримо Гус осуждал продажу индульгенций. Прощение может дать лишь «Бог Своим избранным», внушал он. Никакая индульгенция, ни от папы, ни от епископа, не принесет пользы человеку, если он не достоин «милости Божией». Утверждал, что «проступки омываются только слезами». Главным же виновником, по мнению чешского священнослужителя, был папа Иоанн XXIII. Мол, он дерзнул на то, на что и святые дерзать не смели. «За все грехи без разбору дается отпущение», – сетовал Гус (Цит. по: ЧОИДР. 1873. Кн. 2. Отд. 3. С. 537). Не соглашался и с выдачей денег на поход против короля Неаполитанского, посмевшего отнять у папы светские владения. Был уверен, что сражаться духовно, не беря в руки оружия, гораздо лучше. «Нельзя римскому первосвященнику сражаться вещественным мечом» (Цит. по: ЧОИДР. 1873. Кн. 2. Отд. 3. С. 526). Стремясь к светской власти, понтифик грешит, продолжал наставлять чешский магистр, отрицая и догмат о непогрешимости папы в делах веры. По мнению проповедника, симония преступна, а роскошь духовенства предосудительна. Возмущала чеха и социальная несправедливость.

Вслед за магистром Яном шли его ученики – гуситы, резонно винившие папскую власть. «…Срамом покрыл святое имя апостола…» – говорится об одном из пап в романе «Имя розы» медиевиста Умберто Эко. Сам же мятежный Гус будто жаждал мученичества: «Не заставят меня молчать ни куском хлеба, ни угрозами… Я готов на смерть за истину…» (Цит. по: ЧОИДР. 1874. Кн. 2. Отд. 3. С. 630). И церковная власть, разумеется, реагировала. В 1410 году до Праги дошла весть, что непокорного священника вызывают в Римскую курию. И королевский дом, и университет, и народ были против его поездки в Рим. А он взывал: «…душевно желаю, чтобы все верные христиане… нашего королевства Чешского… сострадали мне, угнетенному… по достаточным причинам не явился я на суд Римской курии…» (Там же. С. 564, 565). Он знал, что ему грозит сожжение на костре, но свои апелляции слал только Христу.

А угрозы росли. В 1412 году в Праге отрубили головы трем юношам‑гуситам, восставшим против продажи индульгенций. Гус тогда выступил перед членами Пражской думы, просил отпустить юношей, заявив, что это он подвигнул их к протесту. И предложил наказать сначала его. Советники, бывшие немцами, пообещали оставить троих невредимыми. Но когда народ разошелся, распорядились о казни без суда. Убили среди вооруженных людей. Некая набожная женщина бросила три белых покрывала – покрыть тела казненных. Студенты и горожане пошли с плачем за останками жертв. В ответ на беззаконие думы сподвижник Гуса магистр Иероним Пражский вкупе с другими учеными мужами устроил «сатирический» ход по Праге мимо королевского дворца. Все завершилось сожжением папских булл. Народ ликовал. Месть гуситов состоялась. Позже в своей проповеди Ян Гус превознес троих мучеников. Осторожный, он высказался о них лишь после того, как народное волнение несколько улеглось, поскольку не хотел кровопролитий. Благородство его подтверждалось раз за разом. Имен своих врагов он не называл.

Тем временем Карлов университет становился местом жестких дискуссий: он был ближе к свободной мысли, чем другие университеты, но касательно индульгенций здесь возник раздор. В 1412 году на Гуса пожаловался папе его университетский коллега. Противостоять вольнодумцу папа уполномочил одного из кардиналов, который обнародовал церковное отлучение чешского священника. Всем христианам запрещалось общаться с ним, повелевалось также схватить  его и выдать архиепископу Пражскому. Было объявлено и о намерении ввести интердикт – остановить церковное служение в Праге до тех пор, пока там находился Гус. Защитники проповедника говорили о грубом нарушении норм церковного права. Он же продолжал учить народ. И голос его волновал людей, «звучал как трубный сигнал, зовущий к бою», живописал чешский историк Йосеф Мацек (Мацек. Гуситское революционное движение. М., 1954. С. 42). И тогда негодующий папа, словно ища лавры Герострата, повелел сжечь Вифлеем. В таких условиях король попросил Яна Гуса временно покинуть Прагу. И в декабре 1412 года, до вступления в силу интердикта, Гус уехал в родные края, чтобы сосредоточиться там на богословских трудах. Сочинения вольнодумца распространялись не только в Чехии, но и Моравии, Польше, Венгрии. Особо популярным был труд «О Церкви», в котором священник выступил за равенство всех церковных членов. Народ называл Гуса учителем, поскольку он ратовал за славу Чешского королевства и крепил любовь к чешскому языку.  Его почитали как великого сына Чехии.

В ноябре 1414 года в немецком городке Констанце начался Вселенский собор (1414–1418), нацеленный на преодоление Великого западного раскола 1378–1417 годов, когда сразу несколько претендентов объявили себя истинными папами Римскими. В город съехалась многоликая интернациональная публика. Нравы в Констанце царили свободные. Одних лишь женщин легкого поведения насчитывали свыше тысячи. На Собор прибыл и Поджо Браччолини, апостолический секретарь тогагшнего папы Римского и писатель. В своей фацеции он рассказал: «Был в Констанце человек, незамужняя сестра которого забеременела… он… стал спрашивать… откуда произошло. Тогда девушка в страхе стала кричать, что это дело Собора, что она от него сделалась беременной». Таков был авторитет Собора, связанный с бесславием Римской курии. Гус решил явиться в Констанц, чтобы выступить на Соборе и отклонить обвинения в свой адрес. Но догадывался: смерти не избежать. И был прав: церковная верхушка, находящаяся в Констанце, лишила его свободы. В июне 1415‑го соборяне заслушали его дело как еретика. Несмотря на то что пражский магистр пытался объясниться, защитить себя, он слышал лишь насмешки и оскорбления. Порой ему устраивали обструкцию, однако запугать мятежного проповедника так и не удалось – он не отступил от своих убеждений. 6 июля 1415 года Ян Гус был казнен. Сначала ему надели на голову колпак с надписью «Глава всех еретиков», а на сожжение за город его повела тысяча вооруженных людей, будто подтверждая значимость действа. Местом казни стал луг, на котором собралась огромная толпа. Пепел и кости Гуса собрали, чтобы высыпать в Рейн. А в 1416 году был сожжен и Иероним Пражский. Расправа над обоими чехами лишь подтвердила ущербность Рима.

Осталась «слава пламени… слава пепла». Именно так рассуждал о Гусе как «великом муже» чешский писатель Милан Кундера (роман «Невыносимая легкость бытия»). Осталось и его учение. Книги священника читались и после его казни. Эразм Роттердамский утверждал: Гус сожжен, но учение его не опровергнуто. Без него не пришел бы в срок Мартин Лютер, который «с жаром» постигал учение казненного магистра. Одним из его последователей стал и некий Ян Чех. Проповедуя в немецких пределах, он собирал, бывало, до 30 тыс. слушателей. Во многом благодаря ему и сложилась религиозная доктрина гуситов, одно из главных положений которой было причащение всех «под обоими видами»: вина и хлеба, как причащается католическое священство.

Считается, что именно король Сигизмунд I официально «завершил» Гуситскую войну в Чехии Альбрехт Дюрер. Император Сигизмунд. 1512. Германский национальный музей, Нюрнберг

Реформационная деятельность Яна Гуса, Иеронима Пражского и подобных им подготовила гуситское революционное движение, направленное против Католической церкви, немецкого засилья и крайностей феодализма. После смерти чешского короля Вацлава IV в 1416 году чехи воспротивились передаче короны его брату Сигизмунду I, главе Священной Римской империи, преданному папе, и поднялись на борьбу. Страна бурлила и клокотала. В 1419 году начались Гуситские войны, которые охватили и часть Словакии. Военные походы гуситов – впечатляющее явление на фоне всей средневековой истории. Крупнейшим гуситским военачальником стал Ян Жижка. Ослепнув в начале войн, он все же остался непобедим вплоть до своей смерти. Королева‑вдова София выступила поначалу против восставших, оказывая им вооруженное сопротивление. Но вскоре была вынуждена бежать из страны. Тем временем народ не смирялся, и его действия против папистов приобрели широчайший размах. Ведь причастникам «под обоими видами» сторонники папы угрожали смертью.

Восемнадцать лет длилась вооруженная борьба. Пять военных авантюр против гуситов, организованных в 1420–1431 годах папой Мартином V и императором Сигизмундом I, потерпели фиаско. Одним из полководцев, воевавших с религиозными реформаторами, был кардинал Юлиан Чезарини. Но и он проиграл, не зная, очевидно, духовного оружия. Тогда как восставшие были сильны: «Из слов Гуса выковали… и духовное оружие свое и булаву Жижки», – начертал историк‑чех Милош Кратохвил. Между тем в лагере гуситов сложилось два направления: радикальное – табориты и умеренное – чашники. Имелось различие и по социальному составу. Среди таборитов преобладали простолюдины, выступавшие против не только  Католической церкви, но и социального неравенства. Не случайно действия таборитов отличались особой активностью. Храмы и монастыри – оплоты папы – подверглись нападению, на что католики, в свою очередь, отвечали расправами: кого сжигали, кого бросали в шахту. В ответ на это преданные папе члены пражской администрации были выброшены таборитами из окна.

Держа в руках оружие, радикально настроенные последователи Гуса несли свое учение и в соседние страны. По их мнению, не следовало украшать храмы, поклоняться иконам и мощам, почитать святых, а посты и вовсе следует отменить. Источником веры они считали лишь Библию, выступали и против обрядов, введенных отцами церкви. Будущий протестантизм получил свое предвосхищение. А в апреле 1420 года угрозы извне побудили объединиться и умеренных гуситов. Потребовался интегрирующий религиозный символ, коим стала евхаристическая чаша, общая, как утверждалось, для всех реформаторов. Так появились чашники, имеющие под собой идейную почву. О значении чаши для чехов писал еще Федор Тютчев: «В ней и духовная свобода,/ И единения венец». Как писал в своей магистерской диссертации дореволюционный исследователь Иван Пальмов, Чашу изображали «и на знаменах, и на военных колесницах… и на одеждах…» (ОР РНБ. Ф. 558. Ед. хр. 43. Л. 477 об.).  В том же 1420 году панами‑чашниками были составлены программы «Четыре мнения» и «Пражские статьи», выражающие компромиссный религиозный взгляд: 1) свободная и беспрепятственная во всем королевстве церковная проповедь в гуситском духе; 2) причащения всех верующих «под обоими видами» не только хлебом, но и вином из чаши; 3) освобождение духовенства от власти над богатствами и мирскими благами ради возврата к «апостольской и евангельской» жизни; 4) разумное искоренение всех смертных грехов. Перекличка с учением Гуса, выступавшего против роскоши духовенства и за равенство всех членов церкви, здесь очевидна. Но радикальнее «Мнений» была религиозная программа таборитов.

Ортодоксам‑католикам приходилось идти на уступки. В 1433 году «Четыре мнения» чехов легли в основу их соглашения с Базельским Вселенским собором (1431–1449), которые были признаны как «Пражские компактаты». Отличие от «Мнений» состояло, в частности, в признании за духовенством права владеть землями и управлять церковными имениями. Принял «компактаты» и папа Евгений IV. Но табориты не хотели компромиссов с папской стороной и продолжили военные действия. Довольные же соглашением с Собором чашники усилились на деньги папы и в битве под Липанами в 1434 году разбили таборитов. Чехов победили только чехи. Таборитов, взятых в плен, сожгли в сараях. А в 1437 году пал последний их оплот – крепость Сион в Восточной Чехии. Паны оказались сильнее народа. Впрочем, поражение таборитов было предрешено: они рассчитывали только на себя. Королем Чехии стал упомянутый Сигизмунд I, который пообещал соблюдать «Пражские компактаты», не принуждать чехов к возрождению разрушенных монастырей, не противиться церковной проповеди на чешском языке, возобновить Пражский университет и т.д. Но король так и не выполнил обещанное. Доктрину же гуситов проклял Ферраро‑Флорентийский собор (1438–1445). Реформация в Чехии не состоялась.

Чешское чудо

С Гуситскими войнами связан немалый сдвиг в чешской жизни. Историк Эней Сильвий Пикколомини, ставший в середине XV века папой Пием II, кого не заподозришь в симпатиях к чехам, отпавшим от папского престола, писал: «… ни одно государство в целой Европе в наше время не отличается столь обильными, столь величественными и так изукрашенными храмами, как земля Чешская… кто не позавидует имени Чехов, побед которых можно насчитать только в наше время гораздо больше, чем у остальных народов во все века» (Цит. по: ЧОИДР. 1868. Кн. 2. Отд. 3. С. 9, 10). Разрушений, произведенных в ходе Гуситских войн, будто бы не было. «Злата Прага» стала красивейшим городом Европы. Новый импульс в своем развитии обрело и музыкальное искусство. Еще Гус ввел в Вифлеемском храме народное пение по‑чешски. Позже появилось немало национальных песен, славящих справедливость. Под знаком гуситской идеологии шла борьба и с аморальностью: пастыри призывали к трезвости, отказу от азартных игр. Простолюдин‑чех, читающий Горация, Гомера, других классиков, был тогда не редкостью. Народные массы приобщались к шедеврам культуры. Образованность в Чехии распространялась и среди женщин, и те не остались в стороне: «выступали с кафедр… вели людей на борьбу» (Мацек Й. Ук. соч. С. 192). Но чешское чудо было обречено.

В 1526 году в виде автономии Чехия оказалась в империи Габсбургов. А в 1620 году Габсбурги захватили ее и сделали провинцией своего государства. Для чехов настали трудные времена. Австро‑Венгрия, пленившая родину Гуса, распалась лишь с окончанием Первой мировой войны. В 1918 году на карте Европы появилась самостоятельная Чехословакия. И вскоре была создана Чехословацкая гуситская церковь. Таким образом, память о Яне Гусе осталась жива. Не погибла она и в России. Одну из улиц в Рыбинске назвали в советском прошлом именем великого чеха.