Без права на ошибку

В 1870 году папа приобрел непогрешимость, но почти утратил светскую власть. Литография 1870 года из Библиотеки Конгресса США

Конец XIX века стал по-настоящему горячим временем для Римской церкви. Эпоха Рисорджименто, итальянского движения за объединение раздробленной страны, подходила к концу, и последним препятствием на пути Сардинской династии и короля Виктора Эммануила II к независимому и единому Итальянскому королевству была Папская область – и тогдашний понтифик, папа Пий IX.

Именно в таких тревожных условиях проходил один из самых важных для католицизма соборов – I Ватиканский. Подготовка первого за три сотни лет собора началась в 1864 году, а 8 декабря 1869 года он начал свою работу.

В повестку дня собора вопрос о непогрешимости папы внесли ультрамонтаны – наиболее последовательное крыло клерикалов, выступавших против отделения церкви от государства и за полное подчинение национальных католических церквей епископу Рима. В этом видели противовес набравшему в Европе силу антиклерикализму – и защиту самостоятельности церкви в своих внутренних делах от систематически вторгавшихся в них правительств.

18 июля 1870 года догмат infallibilitas был принят собором – правда, не без оговорок и не без оппозиции. Последняя, кстати, почти в полном составе покинула Рим за день до окончательного голосования – принципиальные противники папской непогрешимости, отвергшие постановления I Ватиканского собора, спустя почти два десятилетия примут участие в формировании Утрехтской унии старокатолических церквей. В ходе обсуждения конституции Pastor aeternus, в которой и содержится указание на непогрешимость папы, было принято дополнение о том, что догмат действует только в случае исполнения папой обязанностей пастыря всех христиан – то есть о том, что папа должен говорить ex cathedra. После этого богословское новшество обрело свой завершенный вид. «Папа Римский, когда он говорит ex cathedra, то есть когда, исполняя свои обязанности учителя и пастыря всех христиан, определяет, в силу своей верховной апостольской власти, что некое учение по вопросам веры и нравственности должно быть принято Церковью, пользуется, с Божественной помощью, обещанной ему в лице блаженного Петра, той безошибочностью (infallibilitas), которой Божественный Искупитель благоволил наделить Свою Церковь, когда она определяет учение по вопросам веры и нравственности. Следовательно, эти определения папы Римского непреложны сами по себе ex sese, а не из-за согласия Церкви», – гласит Pastor aeternus.

Архиепископ Болоньи Филиппо Мария Гвиди выступил с предложением создания совета епископов при папе, который свидетельствовал бы о традиции церкви. Некоторые воспоминания гласят, что на это Пий IX ответил, невольно перефразировав Людовика XIV: «Традиция? Традиция – это я!» Но независимая Папская область доживала последние дни в качестве одной из европейских сил. На следующий день после принятия догмата началась Франко-прусская война, и войска Наполеона III, обеспечивавшие ее безопасность, были отозваны на фронт. Вскоре французы потерпели сокрушительное поражение при Седане, Наполеон III был пленен, и когда армия Виктора Эммануила II двинулась на Рим, защищать его было почти некому: 50 тыс. солдат Итальянского королевства противостояли 13 тыс. швейцарских гвардейцев и «папских зуавов» – добровольцев-католиков. 20 сентября генерал Рафаэле Кадорна взял священный город. А Пий IX приостановил собор, который так и не был возобновлен, и объявил себя «пленником Ватикана», пределов которого больше никогда не покидал.

По иронии судьбы именно принятый церковью, «когда требовалась в самой большой мере действенность апостольского труда, и не было недостатка в людях, которые оспаривали бы власть» (из Pastor aeternus), догмат о непогрешимости стал залогом того, что государства Европы стали видеть в церкви угрозу и повели систематическое наступление на ее суверенитет. Вскоре после завершения Франко-прусской войны Отто фон Бисмарк развернул «культуркампф», то есть «борьбу за культуру» – кампанию по огосударствлению церкви. «Железный канцлер» упразднил комитет Католической церкви при Министерстве культуры, запретил деятельность ордена иезуитов. Католические священники оказались в положении чиновников, верных монарху фактически переставшего существовать государства. Да и европейская и американская пресса не преминула отозваться на доктринальные новшества Пия IX шквалом едких карикатур.

Разумеется, то, что папа Римский утратил право на ошибку, не встретило понимания у восточных церквей – вопиющее для православных попрание принципа соборности встало на пути экуменического диалога в один ряд с filioque и вопросом о зачатии Девы Марии. «Самое вредное дело в христианстве, в этой богооткровенной, небесной религии есть – главенство человека в церкви, например папы, и его мнимая непогрешимость. Именно в его догмате непогрешимости и заключается величайшая погрешность, ибо папа есть человек грешный и беда, если он помнит о себе, что он непогрешим. Слава Богу в Троице, что мы не впали в хулу на Бога, не признали и не признаем во веки главою Церкви святой грешного человека! Гвоздь католической гордости и католических лживостей в догматах, в управлении и нравоучении есть главенство папы», – писал в дневнике Иоанн Кронштадтский. В целом, за вычетом хлестких фраз, его мнение сегодня разделяет и вся Русская церковь.