"Уместна была бы дубинка Петра Великого, а потом уже можно и реформы"

Во время первой русской революции Тихону (Белавину) даже не хотелось возвращаться в Россию из Америки. Фото 1920-х годов

К 5 ноября (18 по новому стилю) 1917 года большевики низложили Временное правительство в Петрограде, забрав в свои руки то, что осталось от власти в стране. В Москве шли жестокие уличные бои, хотя победа пролетарской революции и в ней была уже делом решенным. В это время в Лиховом переулке продолжал свою работу Поместный собор Российской православной церкви – первый с XVII века.  5 (18) ноября Собор, прекратив продолжавшиеся с августа прения, «жребием Божиим» избрал патриархом Всероссийским митрополита Московского и Коломенского Тихона (Белавина).

Василий Белавин, постриженный в монашество под именем Тихон в 1891 году, не был, строго говоря, искусным политиком, который, возможно, был необходим Церкви в ту пору. С 1898 по 1907 год он занимал должность епископа Алеутского и Аляскинского, а впоследствии – Алеутского и Северо-Американского. Там же, в США, он встретил и первую русскую революцию – «генеральную репетицию» 1917 года. И письма епископа Тихона на родину, пожалуй, можно читать как дневник из грозных событий будущего – времени работы Поместного собора и декретов советского правительства.

«Бог знает, что творится в России, особенно по заграничным сообщениям! Час от часу не легче. Доколе, Господи?!. Конечно, нужно чего-нибудь одного держаться. Все равно всем не угодишь, а скорее никого не удовлетворишь. А такого твердого и определенного направления не видится… Думаю, что при таком «сумбуре» нелегко живется и Вам. Обер-прокурор писал мне, что в Америке теперь легче и свободнее служить, чем в России. Но если такой порядок (!) продлится, то, пожалуй, и совсем не попадешь в отечество свое!» – пишет Тихон митрополиту Киевскому Флавиану (Городецкому) 19 января 1905 года.

«Бог знает, что только творится в отечестве нашем, особенно если верить всяким заграничным сообщениям. Иногда даже злость разбирает! Вот когда уместна была бы «дубинка» Петра Великого, а потом уже можно и реформы», – письмо священнику Петру Булгакову, 4 апреля 1905 года.

С Киевским митрополитом Тихон в разгар революции обсуждал и возможные церковные реформы. «Мысль о патриаршестве совсем не была неожиданностью для «Правительствующего» Синода, и быть не может, чтобы вопрос о нем не обсуждался раньше К.П. (имеется в виду обер-прокурор Победоносцев. – «НГР») и Вл. Карл. (Владимир Саблер, будущий обер-прокурор. – «НГР»), и чтобы по такому крупному вопросу между ними было за все время разногласие», – гласит письмо от 20 июня 1905 года.

«Бог знает, когда наступит конец всем нашим бедам. Распустились мы донельзя и ведем себя, как расшалившиеся школьники, на которых нужно прикрикнуть. К сожалению, последнего не делается, а ведется только разглагольствование о реформах. Кто говорит, что реформы не нужны, – но разве нельзя с ними обождать несколько месяцев? И каковы будут эти реформы, сочиненные в такую горячку... Не ко времени поднялся шум и церковной реформы. Вместо того чтобы действовать на врага, сцепились между собою», – из письма священнику Петру Булгакову 7 июля 1905 года.

«Больно читать сообщения о том, что теперь творится в бедной России. Кажется, все правящие потеряли голову. Бог знает, к чему все это приведет? И скоро ли мы все образумимся?», – письмо к игумену Аркадию (Чанку) 15 ноября 1905 года.

Через 13 лет Тихон, уже патриарх, вступит с революцией в прямую переписку: в 1918 году он направит послание Совету народных комиссаров, в котором будет обличать жестокость и насилие большевиков, подменивших свободу безнаказанностью Гражданской войны. В своем слове патриарх останется тверд даже под следствием и на пороге смерти – но твердой останется и новая власть, чей костяк был выкован в революционных столкновениях 1905 года. И дубинку Петра Великого, о которой мечтал Тихон, большевики применяли не раздумывая.