Русский царь Ирод или христианин на престоле?

Царь умел в налаженных бытовых формах совмещать зверство с церковной набожностью, оскверняя самую идею православного царства. Кадр из фильма «Иван Грозный». 1945

Несмотря на бурные обсуждения целесообразности установки памятника царю Ивану Грозному в Орле, монумент был торжественно открыт рядом с православным собором. Памятник самодержцу освящен схиархимандритом Илией (Ноздриным), духовником патриарха Кирилла. Ноздрин в своей речи на торжественной церемонии назвал самодержца собирателем русских земель и защитником православия от посягательств врагов России.

Ранее установку памятника в Орле одобрил сам глава РПЦ, утверждал губернатор Орловской области Вадим Потомский, активный сторонник увековечивания памяти царя – основателя Орла. Патриарх Кирилл в приватном разговоре с губернатором назвал Грозного «мощным государственником». «Мы должны перейти эту эпоху, этот период нашего общественного развития и закрыть тему войн вокруг исторических персоналий и вообще исторических периодов, _ сказал патриарх 25 октября на встрече с участниками международного фестиваля «Вера и слово». _ Если посмотреть не только на наши памятники, но и на то, что за границей, – кровавым королям стоят памятники! Люди же знают историю, но никому в голову не придет: давайте спилим, потому что он столько людей загубил».

Некоторые вспомнили при этом слова главы РПЦ, сказанные им в апреле 2011 года, кстати, в присутствии своего духовника, о том, что канонизированный московский митрополит Филипп (Колычев) был «умерщвлен потому, что отказался благословить Иоанна Грозного после его очередного кровавого набега на свой народ, на мирных людей». Однако при этом забывают, как Кирилл особо подчеркивал в той речи: «Святитель Филипп не выражал политической позиции. Он не был сторонником тех, кто мечтал о низвержении Иоанна Грозного, и он не благословил царя не потому, что стремился тем самым ослабить его авторитет». Далее патриарх заявил о том, что современные страдания людей и духовное падение «несопоставимы» с временами Ивана Грозного. Таким образом, мы видим, что в позиции РПЦ сочетается признание «государственничества» царя, легитимности его тирании, но при этом РПЦ подчеркивает, что светская власть должна иметь ограничитель в виде религиозной институции. Единственное, что Церковь однозначно отрицает – это притязания некоторых радикально-державнических кругов к канонизации царя.

Между тем в церковной традиции и в исторических сочинениях (мы нарочно не берем советских исследователей) образ царя в его отношении к Церкви, христианству и христианским ценностям весьма противоречив. В этих источниках Иван Грозный выступает как исключительно практичный властитель, использующий религию в политических целях, стремящийся все подчинить идее единоличной власти, во многом даже западник, встраивающий Московскую Русь в европейский контекст. В какие-то моменты Иван IV позволяет себе глумление над христианскими обрядами и символами, чтобы унизить критиков своей тирании. В некоторых случаях царь доходит прямо-таки до большевистских методов борьбы с Церковью.

Итак, приведем некоторые исторические и церковные свидетельства…

«Злоба царя 

к духовенству»

«Если взять девять иерархов, занимавших московскую кафедру за время Василия III и Ивана IV, то мы увидим, что из них лишь трое умерли в своем сане. Остальные были лишены его насильственно или «добровольно» отреклись: один из них (святой Филипп) оставил не только кафедру, но и самую жизнь. Отрешения продолжаются и при кротком Федоре Ивановиче, указывая на прочно установившуюся традицию» (Георгий Федотов. Святой Филипп, митрополит Московский. Далее: Федотов).

«Раздраженный изменой Курбского, замышляя небывалую расправу с боярством, царь хотел решительно и принципиально сбросить с себя религиозно-моральную узду церкви, прежде всего в лице митрополита. Такой смысл имела трагикомедия отъезда царя в Александровскую слободу, предшествовавшая учреждению опричнины. В грамоте, которую царь прислал из слободы в Москву с изложением причин своего гнева на всю «землю», на все правящие круги, духовенство стоит на первом плане: «Царь и великий князь гнев свой положил на своих богомольцев, на архиепископов, и епископов, и на архимандритов, и на игуменов, на бояр своих, и на их дьяков, и на детей боярских, и на всех приказных людей»... Охарактеризовав своеволие и своекорыстие бояр, царь продолжает: «И в чем он государь бояр своих, и всех приказных людей, также и служилых князей и детей боярских похочет и понаказати и посмотрити; и архиепископы, и епископы, и архимандриты, и игумены, сложась с бояры и с дворяны, и с дьяки, и со всеми приказными людьми, почали по них же государю и великому князю покрывати» (Федотов).

«А дальше я начал свои собственные походы и повел своих людей назад, внутрь страны, по другой дороге. За это мои люди остались верны мне. Всякий раз, когда они забирали кого-нибудь в полон, то расспрашивали честью, где – по монастырям, церквам или подворьям – можно было бы забрать денег и добра, а особенно добрых коней. Если же взятый в плен не хотел добром отвечать, то они пытали его, пока он не признавался. Так добывали они мне деньги и добро. Как-то однажды мы подошли в одном месте к церкви. Люди мои устремились внутрь и начали грабить, забирая иконы и тому подобные глупости» (Генрих фон Штаден. Записки немца-опричника о Московии. Цит. по: Федотов).

Филипп (Колычев) – хрестоматийный мученик царствования Иоанна. Василий Пукирев. Митрополит Филипп отказывается благословить царя Ивана Грозного. 1875

«В этой гражданской войне царя с земщиной наше внимание останавливается на церкви. Монастыри и храмы, по-видимому, особенно привлекали алчность опричнины – и самого царя. Секуляризации церковных имуществ, – в которой правительство могло испытывать потребность во время разорительных войн, – Грозный предпочитал прямой грабеж и разгром храмов. Вот некоторые примеры, заимствованные из того же Штадена: «Великий князь пришел в Тверь и приказал грабить все – и церкви и монастыри. – То же было и в Торжке; здесь не было пощады ни одному монастырю, ни одной церкви». Особенно ярко эта алчность к церковному имуществу, в соединении со злобой царя к духовенству, сказались во время погрома Великого Новгорода (1571), описанного в местной летописи. Еще до прихода царя опричники из «передового полка» делают все нужные приготовления: «А иные бояре и дети боярские повелением государя разъехашася по монастырям иже около Великого Новгорода, запечаташа монастырския церковные казны, а игуменов и черных попов и дьяков и соборных старцев из всех новгородских монастырей взяша с собою в Великий Новгород, числом до пятисот человек старцев и болши, и всех поставиша на правеж до государева приезда». То же было сделано и с белым городским духовенством. «Повелеша их бити на правежи от утра до вечера, а правити на них числом по 20 рублей новгородских». Аресты были произведены и среди новгородского боярства и купечества, но этих на правеж не ставили. На другой день по приезде своем в Новгород, 7 января, государь повелел всех поставленных на правеж монахов «избивать палицами на смерть, и бив их повел когождо во свой монастырь развозити и погребати». Общий грабеж и казни в Новгороде начались лишь на следующий день. Среди монахов царь ищет свои первые жертвы» (Федотов).

«Православной же вере от той опричнины было великое возмущение – кровопролитие да суд не по правде. И от этой произошедшей скорби люди возненавидели друг друга» (Житие и подвиги, а также рассказ о некоторых чудесах во святых отца нашего и исповедника Филиппа, митрополита Московского и всея России, далее: Житие).

24 февраля 1564 года «был избран в первосвятители инок Чудова монастыря Афанасий, бывший благовещенский протоиерей и духовник государев… Афанасий стал на святительское место, выслушал приветственную речь царя, дал ему благословение, и громогласно молил Всевышнего, да ниспошлет здравие и победы Иоанну. Он уже не смел, кажется, говорить о добродетели!» (Николай Карамзин. История государства Российского. Далее: Карамзин).

«Запретив духовенству покупать недвижимое имение без царского ведома, Иоанн предписал в сих дополнениях Судебника отнять у епископов и монастырей все казенные земли, села, рыбные ловли, коими они несправедливо завладели в смутные времена боярской власти. «Иноки (писал он к святителю казанскому Гурию) должны орать не землю, а сердца – сеять не хлеб, а словеса Божественные – наследовать не села, а Царство Небесное… Многие епископы наши думают о бренном стяжании более, нежели о церкви». Мысля таким образом, Иоанн смелее деда своего обогащал казну достоянием безмолвного духовенства» (Карамзин).

Иуды в клобуках

Митрополит Филипп (Колычев) «начал также говорить, обращаясь к Освященному Собору: «Для того ли мы собрались, отцы и братия, чтобы молчать? Почему боитесь правду сказать? Ваше молчание грех влагает в душу царя, а для ваших душ оно на горшую погибель. Православную веру в скорбь и смущение повергаете! Почему желаете тленной славы мира сего? Высокий сан в этом мире не избавит от муки вечной тех, кто преступает заповеди Христовы! Но наше истинное и должное назначение – заботиться о душах, о благочестии, о благоверии, о смирении всего православного христианства. На то ли взираете, что молчит царский синклит – все они связаны богатствами житейскими. Нас же Господь Бог ото всего этого освободил – да знают ваши преподобия, что для этого мы и поставлены – исполнять всякую правду! Исполнившие же этот завет – небесным венцом будут увенчаны, если душу свою положили за порученное стадо. Но если об истине умолчите, сами знаете, что в Судный день спросят у вас за все, что было вам поручено Духом Святым!» Они же стояли смиреннообразно, пособники предательства и злобы, творящие угодное царю, – Пимен Новгородский, Пафнутий Суздальский, Филофей Рязанский. А также синкелл (клирик, живущий в одной келье с епископом. – «НГР») благовещенский Евстафий – тогда святой запретил его в священнослужении, согласно правилам. Он же был духовником царя и непрестанно, тайно и явно, возводил напраслины на страстотерпца Филиппа. Прочие же не встали ни на сторону Филиппа, ни на сторону других, но поступали, как царь захочет» (Житие).

«Царь же понял, что никто не смеет противостоять ему, но все его воле повинуются и благословляют, кроме одного блаженного Филиппа, выступившего против него и говорящего ему о благочестии и убеждающего, чтобы не разделял царства. И никто не поддержал блаженного Филиппа – все совокупно уклонились, равно сделавшись непотребными, не было ни одного, делающего добро» (Житие).

«Вскоре после показаний лживых свидетелей посылает он на Соловки Суздальского владыку Пафнутия, да архимандрита Феодосия, да князя Василия Темкина, а с ними множество воинов, чтобы дознать о блаженном, каковым было его прежнее житие. Придя в Соловецкий монастырь, покушались они неправду творить: склоняли к угождению царю живущих там иноков, иных лестию и мздоимством, иных умягчая сановными почестями, чтобы те по их желанию лжесвидетельствовали против святого, других же страхом запрещения склоняли. Легкоумных же и безумных привлекли к своему замыслу. Архонт же Василий да архимандрит Феодосий неприятную вину на святого возводили. Епископ же Пафнутий не желал слышать тех, кто истину говорил о святом. Игумену же епископский сан посулил, уловив его в такое многосмрадное сообщество, сплетя совет неправедный и грешный» (Житие).

Иноверцы при царе

«Немцы Эберфельд, Кальб, Таубе, Крузе вступили к нам в службу, и хитрою лестью умели вкрасться в доверенность к Иоанну. Уверяют даже, что Эберфельд склонял его к принятию Аугсбургского исповедания, доказывая ему, словесно и письменно, чистоту онаго! По крайней мере царь дозволил лютеранам иметь церковь в Москве и взыскал важную денежную пеню с митрополита за какую-то обиду, сделанную им одному их сих иноверцев…» (Карамзин)

Возведение памятника Ивану Грозному одобрил патриарх Кирилл. Фото с сайта www.orel-region.ru

«Царь хвалил папу (Григория XIII. – «НГР») за любовь и доброжелательство; хвалил за великую мысль наступить на турков общими силами Европы; не отвергал и соединения Церквей и мира с Швециею… Позволяя италианским купцам торговать в России, иметь латинских священников и молиться Богу, как им угодно, Иоанн примолвил: «А церквей римских у нас не бывало и не будет». (Карамзин)

Кощунник на престоле

«Мы считаем нужным остановиться на той кощунственной пародии монашеского братства, которую царь создал в недрах опричнины. Двор царя – он же отборный корпус палачей в Александровской слободе – состоял из 300 человек «братии», во главе которой стоял сам царь в сане игумена, князь Вяземский – келаря, Малюта Скуратов – экклисиарха (глава Церкви. – «НГР»). Опричники носили поверх кафтанов черные плащи, а на головах шлыки, напоминая внешним видом монахов: своеобразная идея духовно-полицейского ордена! Церковные службы в слободе занимали не менее девяти часов. Игумен будил братию даже по ночам, заставляя простаивать в церкви от 12 до 3 часов утра. За обедом, довольно роскошным, царь сам читал жития святых. Приказы о казнях, вместе с подробностями пыток, отдаются нередко в церкви. Встав из-за стола, царь «не пропускает почти ни одного дня, чтобы не пойти в застенок». Зрелище пыток «доставляло ему, по самой природе, особую радость и утешение; никогда он не бывал так весел лицом и в речах, как будучи при пытках и казнях. Казнит он до колокола в восемь часов», который сзывает на вечернюю молитву. Эта строгая упорядоченность церковно-застеночного быта разрушает обычное понимание религиозности Грозного, как состояния резких колебаний между грехом и раскаянием. Не отрицая покаянных настроений царя, нельзя не видеть, что он умел в налаженных бытовых формах совмещать зверство с церковной набожностью, оскверняя самую идею православного царства» (Федотов).

«И возложили на него ветхие и разодранные иноческие одежды и изгнали его из храма. Посадили в повозку и повезли за пределы города. Иные же ругались над ним, и толкали за пределами ворот, и били метлами, и осыпали тьмами злодейственных укоризн, и как безумные в бешенстве постыдные игралища диаволу устроили. Стражи всякими видами мучений и досаждений страстотерпческую голову осыпали» (Житие; таким образом, как считают историки, по приказу царя изгнание митрополита Филиппа из московского собора в Тверской Отрочев монастырь превратили в пародию на крестный путь Христа).