Церковники объявляют забастовку

Архиепископ Пермский Андроник (Никольский) безуспешно пытался бороться с большевиками при помощи «поповской стачки». Фото 1910-х годов

Изучение церковной старины убеждает в том, что Церковь на протяжении веков активно вмешивалась в политику, причем это вмешательство принимало порой довольно необычные формы. Духовенство в числе прочего обращалось к такому радикальному способу давления на власть, как забастовки, а также использовало другие весьма мирские способы борьбы за свои интересы.

Все началось с Сергия Радонежского

«Житие Сергия Радонежского», написанное Епифанием Премудрым, в полном ладу с агиографическим жанром. Но содержит и оригинальные подробности: житийная лакировка не скрыла некоторых необычных реалий.

В монастыре на Маковце, основанном и руководимом Сергием, поселилась вражда. Недовольная введением общежительства и строгого аскетизма братия склонялась к смятению. Начались неприятные для игумена разговоры. Со слов церковного историка митрополита Макария (Булгакова) мы узнаем, что Сергий «испытал огорчение в своем монастыре». И потому ушел с Маковца, расположенного близко от Радонежа: ушел тихо, не объявляя своих намерений. Писатель Борис Зайцев, написавший биографию святого, назвал загадочным этот шаг игумена. Но с житейской точки зрения все просто – Сергий, можно сказать, «забастовал», не соглашаясь с мятежным духом братии.

Отсутствие его длилось три-четыре года: он много трудился, занимаясь монастырскими делами в другом краю, где слава о нем росла. Вернулся, когда настрой на Маковце изменился, когда братия уже скорбела о случившемся. Момент настал благоприятный. Силовой метод, предложенный тогдашним главой Церкви, не потребовался: удалять противников общежительства не пришлось. Основанная на выдержке линия Сергия оправдала себя.

Жизнь между тем принесла новые проблемы. Сергия Радонежского пригласили в Нижний Новгород, чтобы примирить двух князей. Нижегородский епископ был низложен и лишен сана митрополитом всея Руси Алексием. Сергий опять прибег к испытанному способу. В 1365 году «забастовка» духовенства охватила Нижний Новгород: закрылись все его храмы, прекратились церковные богослужения, перестали исполняться требы. Распорядился об этом он же, Сергий Радонежский, опираясь на свой большой авторитет.

Задача стояла сложная – усмирить князя Бориса Константиновича, захватившего Нижний у брата своего Димитрия. Сторонник единства с Москвой и ее главенства, Димитрий был для Москвы предпочтительнее Бориса, предпочтительнее для общерусского дела.

И, прибыв в Нижний, Сергий вмешался. Не случайно протопресвитер Александр Шмеман писал о том, что «все живое в Русской церкви того времени так или иначе связано с преподобным Сергием».

Закрытие храмов означало давление народа на узурпатора, ведь в Средние века не мыслили своей жизни без Церкви. И Борис уступил, тем более что брат повел против него войско. Историк Сергей Соловьев утверждал: Сергий действовал по приказу митрополита всея Руси Алексия и великого князя Московского, кем был Димитрий Иоаннович. Но князю было тогда около 15, и огромное влияние имел митрополит, правивший в Москве при малолетстве князя. Имея политические мотивы, забастовка стала церковной акцией, нацеливаясь против государственного деятеля, весьма влиятельного и активного. Участие Церкви в политике оказалось ярко выраженным.

В православном мире нашлось продолжение делу Сергия Радонежского. В 1890 году Константинопольский патриарх Дионисий V тоже закрывал храмы, выражая протест Оттоманской Порте, пренебрегавшей интересами христиан.

Но спецификой православия это нельзя назвать. Католическая церковь занималась тем же. Временный запрет на церковные службы и требы известен и католикам, именующим это интердиктом. Придуман он для борьбы с властью светской, для эффективного давления на нее. К нему прибегали и папы, и епископы, особенно усердствуя в Средние века. Так происходило и во времена Сергия Радонежского: в 1376 году папа Григорий XI ввел интердикт во Флоренции, начавшей войну против Папского государства.

Красное знамя 

в семинарии

У воспитанников духовных семинарий была масса поводов для недовольства. Злоупотребления начальства, плохое преподавание, нищенская жизнь – все подталкивало к протесту. Вспоминая свое бурсацкое прошлое, митрополит Филарет (Амфитеатров) признавался: «Я… до самой философии (среднее семинарское отделение. – «НГР») ходил в лаптях…» Но больше угнетали семинарские порядки. По словам митрополита Евлогия (Георгиевского), в иных духовных школах царил «невыносимый режим». За примерами дело не станет. Инспектор Тульской семинарии «держал ее в терроре»: «врывался ураганом в квартиры семинаристов… делал обыски в сундуках, дознавался, какие книги они читают…» И Синод знал о подобных вещах.

В XVIII–XIX веках протестные выступления семинаристов были уже не редки. Особая активность наблюдалась в начале XX века. В 1901 году забастовали воспитанники Иркутской семинарии, восстав против произвола семинарского руководства. Бастующие проявили сознательность и сплоченность, учредив кассу взаимопомощи с Обществом помощи бедным учащимся. Не мудрствуя лукаво, церковная власть закрыла бурсу, и восемь месяцев там не проводилось никаких занятий.

Времена первой российской революции 1905–1907 годов отмечены уже массовыми выступлениями. Беспорядки и забастовки происходили более чем в 20 семинариях. Летом 1905 года во Владимире прошел I Всероссийский съезд семинаристов, где взяли курс на общесеминарскую забастовку уже в текущем году. Но пик активности пришелся на 1907 год. Для координации борьбы действовал Всероссийский семинарский союз.

Забастовка могла начаться со сходки учащихся. Была и связь мятежных семинарий друг с другом.

Бастующие требовали права поступать в университет без вступительных испытаний после IV класса семинарии, расширения курса общеобразовательных предметов, лучшего преподавания точных дисциплин, сокращения богословских курсов, свободного посещения театров, разрешения литературных, философских и драматических кружков, перемен в бытовых вопросах, улучшения медицинской помощи. Выступали против «схоластического направления», желая поднять свой культурный уровень.

Между тем выдвигались и политические лозунги. «Долой самодержавие!» в частности. Один из священников заявил: «Наше юношество… внесло красное знамя политической борьбы внутрь духовной школы…» И действительно, семинаристы не скромничали. Пением «Марсельезы» на улице могли заглушить церковное пение, если встречалась похоронная процессия. Власть била тревогу: «Кощунство!», отвечая временным закрытием семинарий. Но шла на уступки. В учебные программы вносились поправки: в пользу философии, словесности, физико-математических дисциплин.

После революции некоторые семинаристы продолжили борьбу за человечное к себе отношение, так происходило в Орле, Владимире, Костроме.

Молчание синодального хора

Храм закрыт. Служители алтаря бастуют? Фото Александра Артеменкова/PhotoXPress.ru

Революционный 1917 год во многом изменил и церковную жизнь. Перемен, конечно, хотели и церковные хористы. 14 марта они создали Общество духовных певцов, нацеленное на борьбу с содержателями хоров. 12 сентября при Временном правительстве забастовал знаменитый Московский синодальный хор, включающий несколько десятков исполнителей, певших в Успенском соборе Кремля. Цели были простые – экономические, не в пример XIV веку, когда решались политические задачи. В Синоде завели специальное дело, и слово «забастовка» в нем прозвучало (РГИА. Ф. 796. Оп. 445. Д. 25). Выступление хористов представало дерзостью: Синод не сталкивался с таким никогда.

Забастовка состояла в том, что 12 и 13 сентября хористы не пели на литургии, требуя материальной помощи, обещанной им синодальным обер-прокурором Владимиром Львовым. Обещание давалось еще в марте, и за прошедшие месяцы обстоятельства в стране сильно ухудшились: наблюдалась нехватка всего самого нужного. Терпению людей приходил конец.

Пришлось объясняться руководителю хора – известному композитору Александру Кастальскому. В рапорте его, поданном в Синод, находим: «Вполне признавая незаконность поступка певцов манкировать службами, тем не менее… позволяю себе… просить Синод снизойти к их просьбе о пособии. Даже высший… певческий оклад дает ли возможность в настоящее время содержать и питать семью?»

О забастовке певчих стали писать газеты: материал был сенсационный. И, учтя новые политические реалии, Синод отозвался 25 сентября: «Поручить Московской синодальной конторе… выработать новые правила… об устройстве быта певчих хора соответственно изменившимся условиям…» Ответ Синода при царях был бы, конечно, иным. Но теперь требовались осторожные шаги: народ защищал свои права, о них заговорили и в Церкви.

Через месяц в России произошла очередная революция, дав власть противникам религии. Забастовка певчих завершилась ничем: внимание к ним уже иссякало. А в апреле 1918 года деятельность хора прекратилась, причем на долгое время.

Что до Кастальского, то он стал советским композитором. История учит: от «благочестия» до атеизма у нас один шаг, как и наоборот. Предстояло перестроиться и всей Церкви.

Пермская сенсация

Летом 1918 года Пермь испытала большие перемены. Государственно-церковные отношения чрезвычайно накалились. Архиепископ Пермский Андроник (Никольский) не шел на компромисс с новой властью, готовый защищать церковные интересы даже ценой своей жизни. Чинились преграды захвату церковных ценностей, народ призывался не признавать Советы.

При таком раскладе архиепископ был обречен. И действительно, 20 июня он был убит. Но перед этим оставил распоряжение на случай своего ареста: «Настоятелям градо-пермских и мотовилихинских (Мотовилиха – тогдашний пригород Перми. – «НГР») церквей. Арестованный революционными организациями, закрываю для богослужения все градо-пермские и мотовилихинские церкви и запрещаю всем градо-пермским и мотовилихинским священнослужителям совершать какие-либо богослужения, священнодействия, кроме крещения и напутствования умерших».

Архиепископ был арестован в ночь с 15 на 16 июня, и уже на следующий день духовенство принялось выполнять его распоряжение. К забастовке присоединились церковники Усолья, что тоже в Пермской губернии. О необычной акции стало известно Поместному собору, который в это время работал в Москве, и большевистскому руководству.

Газета «Известия ВЦИК» опубликовала заметку «Забастовка попов»: «Попы послушались приказа и забастовали. Смущенные прихожане обратились к попам с вопросом: «А ежели мы хотим Богу молиться, так значит нельзя?» Попы ответили: «Нельзя. Когда до того дошло, что епископов арестовывают, то Бог от такой страны отвернулся и никаких молитв не хочет слушать». Так, по словам попов, выходит, что и Бог забастовал». Натешившись издевкой, газета указала на смущение прихожан. И вправду, события в Пермской губернии носили сенсационный характер.

От арестованного Никольского требовали приказа о прекращении забастовки, но иерарх категорически отказался, невзирая на то что его обещали освободить.

Не откладывая дела, пермские большевики обратилась к народу с разъяснением: «Духовенство объявило забастовку. Ответственным за эту забастовку является… епископ Андроник… Ради спасения своей собственной шкуры епископ… отнимает у своей… паствы возможность молиться. Он и подвластное ему духовенство, обвинявшее ложно Советскую власть в посягательстве на свободное совершение богослужений, теперь сами посягают на него, закрывая церкви для молящихся. Своей забастовкой… духовенство показало, что интересы веры для него не так важны, как свобода ведения черносотенной пропаганды. Попы бастуют потому, что им не дают устраивать церковных митингов, и арестовали главного их организатора – Андроника… их забастовка принимает контрреволюционный характер. Это заставляет Советскую власть принять самые решительные меры к ее прекращению. Советская власть требует от духовенства немедленно приступить к несению своих обязанностей и открыть церкви для совершения богослужений. В противном случае вся ответственность за могущие оказаться очень печальными для духовенства последствия церковной забастовки падет исключительно на его голову».

После столь грозного предупреждения забастовка быстро сошла на нет. Тем не менее мужество архиепископа стало исключением из правила. Но его вкупе со всеми церковниками обвинили в увлеченности политикой. Надев маску защитников верующих, большевики одержали победу: приблизили к себе народ, одновременно дискредитировав духовенство.

Таким образом, состоявшись при разных политических режимах, в моменты поистине критические, церковные забастовки оказываются не таким уж невозможным делом для служителей алтаря. К ним причастны разные лица: от рядовых церковников до архиереев, от юношей до маститых старцев, от мало известных персонажей до канонизированных деятелей. При этом подтверждается политизированность Церкви, что явно противоречит ее назначению. Забастовки подчеркнули необходимость перемен. Но переменами занялась Советская власть. Опоздавшие с ними клерикалы были обречены на участь жертв тирании.