Русская весна в Палестине

ИППО оказывало поддержку русским паломникам на Святой земле и местным христианам. Пасхальное разговение во дворе Сергиевского подворья Императорского православного палестинского общества в Иерусалиме. Фото монаха Тимона. Конец XIX века

Русские паломники отправлялись в Палестину еще во времена Киевской Руси, и поток верующих к святыням христианства не иссякал никогда. Но в имперскую эпоху потребовалось постоянное присутствие России на Святой земле, находившейся тогда под властью османского султана. Были основаны специальные учреждения, которые осуществляли дипломатическую поддержку паломников, вели в Палестине строительство, покупали участки земли и т.д. Особо выделялось Императорское православное палестинское общество (ИППО). Постепенно складывалась Русская Палестина. Но история ее непроста. Ей много кто вредил, включая российских чиновников. Возник политический парадокс: государство, соединенное с Церковью, на деле мешало укоренению русского православия на земле Христа.

Вопреки официальной церковности

Весной 1881 года, 21 мая, в Иерусалим прибыл великий князь Сергей Александрович Романов с родственниками. И здесь патриарх Иерусалимский Иерофей (1875–1882) произвел их в «рыцари Гроба Господня», наложив на каждого крест на широкой голубой ленте. Аристократы-богомольцы пришли в восхищение. «Какое отрадное впечатление произвел на меня Иерусалим!» – писал Сергей Романов.

Это событие имело важные последствия. В 1882 году, под патронатом великого князя, положили начало ИППО. Перед Обществом поставили следующие задачи: защиту православия в Палестине, ознакомление россиян со святыми местами Востока, облегчение их паломничества, научно-исследовательскую работу. ИППО строило больницы, странноприимные дома, школы, занимаясь просвещением местного населения. В России утверждали, что греческое православное духовенство в Палестине старалось «удержать свою паству в духовном и умственном невежестве, не допуская учреждения школ, независимых от духовенства» (Жемчужников В. М. Православный Восток и Россия //РГИА. Ф. 832. Оп. 1. Д. 113. Л. 6-6 об.). Цель была проста: «приведение народа в такое отчаянное положение, чтобы он ринулся в объятия пропаганды…» (Антонин (Капустин), архимандрит. Представление в Синод. 23 декабря 1880 г.).

Но Общество не ограничивало свои цели обслуживанием паломников. ИППО «должно было стать орудием… русского влияния на Востоке», как записал в своем дневнике российский дипломат Владимир Ламздорф. Действительно, в развитии Общества виден политический аспект. Доходило до того, что Романова называли «президентом Палестины».

Наряду с россиянами в состав ИППО вошли местные жители, такие как российский консульский агент Селим Хури. Членом ИППО стал и видный византолог Георгий Беглери – представитель общества в Константинополе, влиявший на русскую церковную политику на Ближнем Востоке. Кадры поистине ценные.

В 1907 году Николай II констатировал: «Ныне, обладая в Палестине владениями ценностью почти в два миллиона рублей, общество имеет 8 подворий… 6 лечебниц…» На средства ИППО покупалась земля, причем не только в пределах Палестины, но и в других землях, с которыми связаны первые годы истории христианства: например, участок в Мирах Ликийских в Западной Анатолии. По другой версии, земля эта, приобретенная русским послом в Константинополе, была оформлена на имя Сергея Романова как председателя ИППО. Понимая, что в одиночку участок не удержать, великий князь напоминал о нем российскому МИДу – но безрезультатно. И вскоре Константинопольская патриархия, ревнуя к успехам России, подсказала туркам: учтя, что участок в Мирах не обрабатывается, секвестровать его, включив в кадастр на имя турецкого правительства.

В число «внешних» противников Общества входили иностранные учреждения. Конкуренция с инославными тоже беспокоила. Один из дипломатов живописал, как «ловкий патер» обаял группу православных паломников: показал им святые места, накормил хорошим обедом в католическом монастыре – гораздо лучшим, чем обед, полученный ими в иерусалимском подворье общества.

Великому князю приходилось преодолевать сопротивление и соотечественников, как духовных, так и светских лиц. Не все в России были сторонниками усиления ИППО на Ближнем Востоке. Один из функционеров Общества профессор Санкт-Петербургской духовной академии Иван Троицкий утверждал: «С первых же шагов нашей деятельности в Святой земле возникли недоразумения между нами и нашими предполагаемыми союзниками».

Не все было просто внутри общества. Занимая один из руководящих постов в ИППО, Василий Хитрово однажды заявил, что «9/10 всей энергии, всего труда он употребляет не на поддержание православия, а на устранение внутренних смут и интриг». Влияла и религиозная экзальтированность Романова, мешая принимать рациональные решения.

Чужие среди «своих»

На 35 лет раньше, чем появилось ИППО, в Иерусалиме открылась Русская духовная миссия (РДМ), чью работу курировал Святейший Синод. В 1881 году Романов восхищался: «Какая славная наша миссия там (в Иерусалиме. – «НГР»), и архимандрит Антонин мне очень понравился…»

Архимандрит Антонин (Капустин), начальник Русской духовной миссии с 1865 по 1894 год, был неординарной личностью. Известный археолог и археограф, он много сделал для утверждения православия и усиления влияния России на Ближнем Востоке, ведя борьбу и с «внешними противниками православия в Палестине, и с теми, кто неверно… понимал интересы России на Востоке…» Приезд Романовых в 1881 году вдохнул в него новые надежды.

Общество поначалу поддержало миссию. По ходатайству Романова Синод расширил ее штат. Капустин радовался, что от щедрот Романова на его постройки доставались большие суммы. Великий князь добивался также казенного финансирования миссии – ради раскопок, сооружения храмов. В интересах Российской православной церкви открыли ряд палестинских подворий РДМ.

Но скоро коса нашла на камень. Церковный писатель архимандрит Киприан (Керн) свидетельствовал о натянутости, запутанности и даже враждебности в отношениях миссии и общества. Капустин хоть и был человеком с выдающимися способностями, но с ним нелегко было общаться. Тем более что его поддерживал Синод. Довольно самолюбивый, он посетовал однажды, что, прибыв на Святую землю, великие князья не удостоили его в день приезда ни одним вопросом о делах РДМ. Первоначально доверительный диалог с Капустиным был в дальнейшем омрачен трениями с «августейшей» семьей.

Контакты с местным православным духовенством в Палестине тоже не ладились. Был распространен негативный взгляд на греческих по происхождению священнослужителей. Публицист Владимир Жемчужников писал: «Греческое духовенство вознамерилось приобрести духовное с помощью унижений, лести и даже угождения плотским страстям турецких вельмож. Оно успело… удерживать под властью греков почти все православные народы, живущие в границах бывшей Византийской империи». Все святые для христиан места на Востоке оказались под контролем греков, подвергающих свою паству беззастенчивому грабежу.

Особая тема – контакты ИППО с весьма прагматичной Иерусалимской патриархией. Взглянем реалистически на упомянутое выше производство Романовых в рыцари, и станет ясно: благодаря пышному ритуалу Иерусалимский патриарх пытался приобрести деятельных ходатаев за свои интересы, имея при этом сложные отношения с Российской империей. Практичный патриарх Иерофей пожаловался великому князю на русское правительство, конфисковавшее у патриархии имения в Бессарабии и на Кавказе, что резко ухудшило ее финансовое положение. Иерофей попросил о заступничестве. Это возымело действие: Россия вскоре вернула имения. Романов не знал тогда о репутации патриарха: о тех «насилиях, которые… совершены в начале патриаршества… Иерофея над паствой», о тех «заключениях в тюрьмы, страданиях и преследованиях» (цит. по: Православный Палестинский сборник. 2003. № 100. С. 96).

Иван Троицкий считал: целым рядом фактов Иерусалимская патриархия доказала, что «радикально расходится с обществом во взглядах на нужды православия в Палестине», «высокомерно пренебрегая» Российской церковью. Тем не менее, противостоя инославной пропаганде, ИППО поддержало Иерусалимскую церковь в борьбе с прозелитизмом, щедро помогало ряду ее структур. Помощь, конечно, требовалась. Вот что писал епископ Порфирий (Успенский) об одном из палестинских храмов: «Нас поразила не столько необыкновенная скудость церкви, сколько нечистота... земляной пол – грязный, изрытый яминами, в углах лежал хлам, среди церкви врыт в землю кусок желтой колонны… Царских дверей нет, вместо завесы висит нечистая тряпица, престол кое-как сделан… на нем столько навозу, сору, пыли, воску и пролитого масла… что я изумился и заплакал». Внутренний строй был не лучше. Дореволюционный исследователь Алексей Дмитриевский отмечал: «Богослужение греческое в таком упадке и совершается с таким небрежением, что не может вызвать никакого благоговения».

Великого князя Сергея Романова называли «президентом Палестины». Кирилл Лемох. За чтением. Портрет великого князя Сергея Александровича Романова.1886

Ценную информацию о диалоге ИППО с Иерусалимской патриархией находим в дневнике Владимира Ламздорфа за 1895 год: «Лобанов (Алексей Лобанов-Ростовский, министр иностранных дел России. – «НГР»), видимо, очень удачно поговорил с великим князем Сергеем… Он не дал сбить себя с толку жалобами и требованиями незадачливого председателя Палестинского общества и дал ясно понять… что вечные ссоры этого «православного» общества с патриархом, представляющим собой законную и тоже авторитетную православную инстанцию, вредны во всех отношениях: «Постарайтесь прийти к какому-нибудь соглашению, и все может пойти хорошо».

В указанном фрагменте дневника Ламздорфа упомянут патриарх Иерусалимский Герасим (1891–1897), с которым у Романова был конфликт. Столкновение имущественных интересов ИППО и патриархии, неудобства для русских паломников в Палестине – всё вело к разладу. Было нелегко и с предшественником Герасима – упоминавшимся выше патриархом Иерофеем. Когда великий князь захотел построить в Иерусалиме храм в память о своем отце, Иерофей долго возражал.

Боясь потерять вес и доходы, Иерусалимская патриархия всячески противилась росту русского влияния в Палестине. Отсутствовал учет огромной помощи от России (включая ИППО). Причем значительная часть идущих из России средств для Иерусалимской церкви шла не на церковные дела, а вкладывалась в зарубежные банки. Иван Троицкий заметил: патриархия добивалась, чтобы ИППО «ограничивалось сбором пожертвований в России и передавало их в бесконтрольное распоряжение патриархии», которая не давала русской организации «права участия в… расходовании собранных обществом денег» для реализации программ в Палестине, ведя «ожесточенную борьбу за каждый угол, за каждую лестницу в местах поклонения».

От этих раздоров больше всего страдали паломники. Со слов Троицкого, «вместо сведений из евангельской истории» лица из патриархии вещали им «разные басни», снабжая «предметами апокрифического свойства…» – разумеется, за деньги. Жители Иерусалима тоже не терялись, торгуя таким «добром», как частицы лестницы, увиденной библейским Иаковом во сне.

Ради наживы патриархия поддерживала (и поддерживает до сих пор, кстати) экзотические «проекты» вроде демонстрации «благодатного» огня в Великую субботу накануне православной Пасхи в иерусалимском храме Гроба Господня. У епископа Порфирия (Успенского), долго жившего в Иерусалиме, находим такую запись: «Огонь, получаемый с Гроба Господня в Великую субботу, есть огонь не благодатный, а зажигаемый, как зажигается огонь всякий» (Епископ Порфирий (Успенский). Книга бытия моего. Т. III. СПб., 1896. С. 300–301). «Благочестивой ложью» называли это возжжение и некоторые иерусалимские иерархи.

В личной жизни иерусалимские первосвященники были тоже небезупречны. Сожительница патриарха Кирилла II (низвергнутого) зачала от него младенца, но плод «вытравил святогробский аптекарь». Посетив Палестину в 1884 году, один из паломников осудил тамошних церковников: «Мамона и ненасытная жажда честолюбия сменили почитание Христа» (Елисеев А. В. Положение православия в Святой Земле //Русский вестник. 1885. Октябрь. С. 928). Вот почему чиновник Василий Хитрово утверждал: «Иерусалимский патриархат должно вести на твердой узде». Позиция эта, похоже, возобладала. В 1895 году российский император Николай II отказал в помощи главе этой Церкви.

Бюрократия против 

православия

В стан врагов ИППО вошли также российские чиновники из «конкурирующих» ведомств. Ведь Общество стало важнейшим орудием России на Ближнем Востоке, унаследовав в 1889 году имущество и права Палестинской комиссии азиатского департамента МИДа. А раньше столкнулось с жестким соперничеством со стороны комиссии. В ее состав входили три человека, причем один из них назначался Синодом, так что комиссию можно считать государственно-церковным органом. Ее глава неизменно поддерживал иерусалимское духовенство, часто противостоя Русской духовной миссии. Только личные усилия великого князя Сергея Романова положили конец комиссии. Но раздоры в Русской Палестине не прекратились.

В дальнейшем происходили трения ИППО с министрами иностранных дел Николаем Гирсом и Алексеем Лобановым-Ростовским. Недоброжелатели утверждали, что русского консула в Иерусалиме ИППО считает врагом, что его не допускают к делам Общества, что великий князь преследует в Палестине лишь политические цели.

Другая сторона тоже не молчала. В 1891 году помощник великого князя генерал Михаил Степанов критиковал министерских чиновников за их интриги против Общества в Палестине. Со слов Ламздорфа, министр Николай Гирс был «вне себя» – «столько волновался… по поводу… заявления Степанова… что у него пошла кровь из носа». С учетом огромного политического веса Романова, бывшего московским генерал-губернатором, стали обсуждать возможную отставку Гирса, о чем тот и узнал.

Между тем вице-консул России в Палестине и агент ИППО продолжали «подсиживать» друг друга. Страсти накалялись, и дело получило развитие. Русский консул в Иерусалиме, «выведенный из себя… рядом нанесенных ему (сотрудниками ИППО. – «НГР») обид», пожаловался своему начальнику – послу в Константинополе, и тот отправил «негодующую» телеграмму в министерство (Ламздорф В.Н. Дневник. 1891–1892. С. 56). Консул возмущался, что сотрудники Общества подталкивают его к постоянным пререканиям с местными властями, требуя невозможного.

Однако появились и укрепились сомнения в значимости министерских агентов в Палестине. Узнав об этом, Гирс вновь заволновался, но министерские бюрократы все же склонили чашу весов в его пользу. Подключили монарха. Чтобы покончить с «анархией» и «безначалием», царящими в Русской Палестине, он велел послать консулом в Иерусалим доверенное лицо, которое занялось бы также делами ИППО, что значило контроль МИДа над Обществом. «Совместителем» стал упомянутый Селим Хури, за которого боролись обе стороны. Таким образом, дельцы МИДа сумели пересилить Общество, при всем том, что великий князь был братом Александра III. «Весь инцидент со Степановым предается забвению», – заключил вскоре Ламздорф. Но обиды забываются не вдруг.

Романов пытался одолеть соперников из МИДа. Великий князь обратился к императору, предложив, чтобы русские консулы в Иерусалиме и его округе не назначались без согласия ИППО. Но монарх отказал, и Степанов пошел к Гирсу – добиваться благосклонности министра.

Конфликт все не затухал. Посол в Константинополе Иван Зиновьев дал консулу в Иерусалим директиву: «Чем более будете противодействовать Палестинскому обществу, тем лучше» (надо сказать, что иерусалимский консул не благоволил также и к Русской духовной миссии). Став позже директором азиатского департамента МИДа, Зиновьев ругал общество еще смелее. Но царская чета испытывала к нему антипатию, чем смог воспользоваться великий князь. Зиновьева сняли. Однако новый директор – Дмитрий Капнист – сторонником Романова тоже не стал. Дипломаты менялись, а трения сохранялись.

Впрочем, не со всеми дипломатами было трудно. Немалую симпатию к ИППО питал русский посол в Афинах Михаил Ону, авторитет в восточном вопросе.

Таким образом, действовало три канала влияния России в Палестине: государственный, церковный и общественный. Но дипломаты с церковниками и лидеры ИППО плохо понимали друг друга. По этой причине между ними развернулось соперничество, тормозя усиление России на Ближнем Востоке. Особенно удивляет, что планам ИППО, значимым и для Иерусалимской церкви, мешали в ней самой. Российское духовенство, связанное с государством, тоже его практически не поддерживало. А бюрократия не смирилась с Обществом, возникшим вопреки официальной церковности. Государственно-церковный альянс дискредитировал себя в деле русского проникновения на Святую землю.