Церковь и русский бунт

Священник Даниил Шитов приводил к присяге на верность Пугачеву. Перов В.Г. Суд Пугачева. 1879. Русский музей

В историографии устоялось мнение, что православное духовенство почти не оказало сопротивления церковной реформе, другим преобразованиям, проводимым в синодальную эпоху, что оно не боролось с крепостничеством, проявляло сервильность по отношению к властям государственным и духовным. Однако внимательное изучение исторических документов позволяет сделать выводы, что оппозиционная политическая активность церковников недооценивается.

Князья Церкви 

против империи

В эпоху Петра I, несмотря на сильное ограничение привилегий духовенства, прежде всего отмену патриаршества и замену его на власть Святейшего Правительствующего Синода, протестные выступления священнослужителей отмечены слабо. Примеры тому единичны. Видимо, играла свою роль строгость нрава и твердость руки императора.

Можно вспомнить о епископе Алексии (Титове), который отказался подписать «Духовный регламент», основополагающий документ синодальной церковной системы. Еще интереснее личность епископа Досифея (Глебова), близкого к царевичу Алексею. Досифей был ярым антагонистом петровских реформ. Его причислили к заговорщикам, якобы действовавшим в пользу бывшей царицы Евдокии, урожденной Лопухиной, матери царевича Алексея, и казнили.

Жесткие меры против фрондирующего духовенства предпринимали и наследники Петра Великого. В 1725 году, при Екатерине I, был лишен сана и сослан в отдаленный монастырь архиепископ Феодосий (Яновский), который противился указу о «духовных» штатах и распределении церковных доходов, обидевшись так, что «не один раз… открыто с явной враждой произносил непристойные и укорительные слова на… честь их… Величеств…». В своем оппозиционном настрое он не был одинок. В Преображенский приказ, бывший тогда органом политического сыска и карательным учреждением, поступил донос о том, что приверженцем Яновского был противник синодальных порядков архиепископ Варлаам (Вонатович), чем в Приказе пренебречь не могли. Вонатовича тоже лишили сана.

При императрице Анне Иоанновне строгие порядки еще усилились. В 1730 году лишили сана и сослали в монастырь архиепископа Георгия (Дашкова), пытавшегося возродить патриаршество. В указе Синода за 1733 год читаем: «Имел тайное… с подобными себе духовными и светскими персонами замышление, чтобы Синоду в России не быть… и не только словесно в том соглашались, но якобы и письменное о том прошение было учинено…» Дашков принял великую схиму, то есть должен был совсем удалиться от мирских дел. Но он продолжал раздавать архиерейские «благословения», тем самым подчеркивая свой отказ признать насильственное отлучение от церковной иерархии. Для надзора за ним послали троих военных, поручив узнать для начала, есть ли у Дашкова чернила с бумагой. Упорство бывшего архиепископа объяснилось, когда у него нашли много денег и серебра. Терять приток денег он не хотел. Со слов историка Игоря Смолича, Дашков был «ловким и неутомимым интриганом».

При Анне Иоанновне лишили сана еще ряд непокорных архиереев: митрополитов Игнатия (Смолу) и Сильвестра (Холмского), архиепископа Феофилакта (Лопатинского), епископа Льва (Юрлова). Последнего наказали за невнимание к молитвам об императрице: он не служил благодарственный молебен по случаю вступления Анны Иоанновны на престол. В ходе трехмесячного расследования выяснили также, что Юрлов был виновен в хищении «питья и рыбных припасов на две тысячи рублей». Лишенный сана, он был расстрижен и сослан в отдаленный монастырь. В 1738 году аналогично пострадал епископ Иларион (Рогалевский) – за «непристойные» речи о «высочайших особах».

Позже некоторые епископы проявили симпатии к заточенному императору Ивану Антоновичу. Например, архиепископ Архангелогородский Варсонофий (Щеныков) был обвинен в 1751 году в контактах с прислугой заключенных в Холмогорах родителей Ивана и сочувствии к ним.

Среди протестующих иерархов XVIII века особо неистов был митрополит Арсений (Мацеевич). Виднейшая опала той поры коснулась как раз этого видного церковного деятеля (подробнее в «НГР» от 20.03.13).

Бунтарство архиереев предстает скорее как недовольство синодальным строем, который ограничивал их привилегии, чем благородным стремлением противостоять деспотизму самодержавия. Другое дело – простые священники. С ними все сложнее.

Бунташный клир

Начиная с Петра I власти строго требовали исполнять «богослужебный долг» Церкви перед государством. Упущений не прощали. В 1727 году через Преображенский приказ прошло дело некоего архимандрита Иоанна, не поминавшего на ектеньях – молитвенных прошениях – Екатерину I.

Некоторые представители православного клира проявляли себя даже как политические оппозиционеры. В 1732 году священника Савву Дугина казнили лишь за то, что он составил проект об управлении духовенством и вообще государством. В 1734 году за «непристойные речи о высочайших особах» были осуждены архимандриты Александр (Максимов) и Антоний (Платковский). В 1738 году в Тайную канцелярию взяли группу насельников Соловецкого монастыря, инкриминировав им вольности в богослужебном поминовении Романовых. Всех заковали в цепи уже на Соловках. В том же году Синод рассмотрел дело екатеринбургского протопопа Иоанна Федосеева, попавшего в Тайную канцелярию по сигналу управляющего казенными заводами на Урале Василия Татищева. Протопоп обвинялся в поношении «непристойными словами» дела Татищева.

Был наказан и эконом Новгородского архиерейского дома монах Герасим, славший «разные припасы» опальному Артемию Волынскому, объявленному государственным преступником. Можно счесть это тоже косвенным сопротивлением системе, как и всенощную, тайно совершенную в Сибири протопопом Авдием Михайловым для Екатерины Долгорукой, сосланной вследствие придворных интриг. Таким образом, духовенство не сторонилось большой политики, выступая порой оппозиционной силой.

При императрице Елизавете Петровне, в 1743 году, священник Андрей Ильин, клирик Коломенской епархии, бросал на пол «табели царским и викториальным дням». В 1745 году против династии Романовых выступили священник Иаков Андреев, бранивший всех царей, священники Иосиф Иванов, Иоанн Михайлов и монах Савватий, «непристойно» говорившие о Елизавете Петровне. В 1748 году иеромонах Иосиф (Лукинский) бросил на пол инструкцию с «высочайшим» титулом.

Иногда «бунташность» «попов» сопровождалась проявлениями буйного нрава. «Будучи смертно пьян», священник Никита Семенов, служа в вятском соборе, «много свирепел и скаредно матерными словами много бранился». За панихидой по царю Федору Иоанновичу, «шум в церкви учинивши», он «бросил ее… величества указ с табелью на стол, на котором кутья стояла, и, сбросив с себя ризы, ушел из церкви с шумом». По доносу епископа Лаврентия (Горки) Синод велел взять Семенова и «прислать в Петербург скованна».

	В первую российскую революцию 1905–1907 годов зловеще нарисовалась фигура «попа» Гапона.	Иллюстрация из книги «Сборник для рабочих	клубов и нардомов «9 января». Краснодар, 1925

К искоренению крамолы подключилась Тайная экспедиция, где жестоко пытали подозреваемых. В 1769 году ее жертвой стал священник Семеновского полка Петр Якубовский, «дерзко» судивший о престолонаследии. За огрехи в богослужебном поминовении Романовых через Тайную канцелярию прошли десятки духовных лиц, в том числе и те, кто, служа в храме, возглашал «вечную память» живой императрице, нарушая, между прочим, не только законы верноподданничества, но и христианскую этику. В 1763 году священника Иоанна Федорова, наоборот, осудили за поминовение Петра III как живого. Пятью годами позже иерея Зелинтовского обвинили в самовольной замене в поминальном реестре «бывшего императора Петра Феодоровича» на «великого государя».

Однако причиной для крамолы священников иногда становилось неприятие несправедливости и страданий простого народа. В 1762 году дьякон из-под Казани Иоанн Козьмин сочинил фальшивый манифест от имени императрицы Екатерины II, коим заявлялось, что крестьяне, приписанные к заводам до ее воцарения, теперь могут на заводах не работать и быть вновь «ясачными». Епископ Астраханский Мефодий свидетельствовал, что священник Григорьев, клирик его епархии, был «начальником восстания» в Царицыне, вспыхнувшего в 1772 году.

Особо показательна пора Емельяна Пугачева, когда некоторые из духовных лиц встречали бунтовщика под звон колоколов, переходили под знамена восставших. Волна бунта захлестнула многих. Список духовных лиц, допрошенных в связи с пугачевщиной в одном лишь Саратове в сентябре-октябре 1774 года, разместился на 32 листах. Из этого списка выделяется священник Даниил Шитов, приводивший к присяге на верность самозванцу. В 1774 году протопоп Вознесенского собора в Сарапуле Иаков Шеланговский встречал пугачевского полковника с крестом, хоругвями, при колокольном звоне. Он склонял народ на сторону «императора Петра III», то есть самозванца. Но вскоре предстал перед следственной комиссией в Казани, был лишен сана, бит кнутом и сослан в Оренбург на принудительные работы. Восстанию симпатизировали даже монахини. Так, игуменью и восемь монахинь Пензенского Троицкого монастыря расстригли из-за симпатий к Пугачеву.

Суровые расправы учинили в Саранске. Сельского «попа» Андрея Иванова, встретившего Пугачева с крестом, публично высекли кнутом, предварительно сбрив бороду и волосы на голове. Андрею Алексееву сверх перечисленного отсекли ухо. В жестокий век не обошлось без казней. «Поп» Стефан Васильев, выдавший пугачевцам жену дворянина, был лишен руки, а затем повешен. Также повесили дьякона Иакова Григорьева, грабившего вместе с восставшими, и дьячка Григория Дмитриева.

Бунтарство сохранилось и при Павле I. В 1797 году священник из Санкт-Петербургской епархии поставил «оскорбительную» подпись под царским манифестом. А в 1798 году епископ Костромской Павел (Зернов) сообщил о дьяконе Лаврентии Иванове, давшем «дерзкий» отзыв на высочайший указ. Дьякона били кнутом и сослали на каторгу. Тогда же священник Иоанн Антонов злословил об одном из великих князей. Священник же из Каргополя Иоанн Гурьев призывал народ не веровать в Бога.

Крамола жестко каралась. Только в 1800 году были наказаны священники Макарий Данилов, Стефан Иванов, Карп Маркианов, Феодор Петров, дьяконы Гавриил Егоров и Андрей Коровницкий. Представляя разные епархии, они обвинялись каждый в своем прегрешении: в проклятии царского рода за богослужением, в «дерзких» словах о монархе и его указах. Всех шестерых, проведя чрез Тайную экспедицию, били кнутом и сослали на каторгу в Нерчинск, на рудники. Известно, что Коровницкий испытал 150 ударов. Но не надо думать, что отношение к духовенству именно при Павле I ухудшилось. Учтем общее умножение репрессий, атмосферу царствования. Через Тайную экспедицию стало проходить много больше дел.

Бунтарство объяснимо. Жизнь многих духовных лиц была незавидна. Долго позволялись их публичные телесные наказания. «Учинить ему нещадное плетьми наказание» – такой приговор переходит из документа в документ, какую епархию ни возьми. Жестокость, «неослабная суровость», вопиющая несправедливость епископов... Сценарий истязания священника был таков: его «требовали в архиерейский дом, сажали на цепь в поварне, заковывали в кандалы или ножные колодки и бросали в подвальную тюрьму, били шелепами и секли плетьми». При вступлении Екатерины II на престол безрадостно было и в Москве, где духовенство заставляли тушить пожары, мостить улицы, «поставлять навоз для Анненгофского сада» и так далее. Служившие на селе занимались часто тяжким крестьянским трудом. Жили в большой бедности. Не случайно адресатами благотворительной помощи были даже священники. В расходной книге Угличского Алексеевского монастыря неоднократно встречается «Дано попу…» – и далее сумма милостыни.

Народники в рясах

Протестный настрой духовенства, как уже было сказано, часто был вызван социальными проблемами. В 1781 году священника Михаила Максимова, клирика Новгородской епархии, обвинили в бунте против помещиков. Лишенный сана, он был отправлен на каторгу, перенес битье кнутом и вырывание ноздрей. В том же году был наказан священник Иоанн Иванов из Санкт-Петербургской епархии: он агитировал против помещиков. Учтя такие эксцессы, Синод решил в 1781 году вновь собрать подписи приходских служителей, «дабы они в возмущение крестьян против помещиков ни под каким видом не вмешивались, но старались бы крестьян увещевать». Таким образом, церковная власть защищала крепостничество.

Но время от времени священники поднимали свой голос против властей и даже участвовали в народных бунтах. В 1784 году священник Флор Антонов, клирик Олонецкой епархии, участвовал в крестьянском выступлении против помещицы.

XIX век не принес мира. Особо богат на события 1847 год. Священники из Курской епархии Фома Павловский и Николай Руднев «возмущали» крестьян против их помещиков. Дьякон же из Полоцкой епархии Георгий Лузин агитировал против всех крепостников. А в селе Завережье близ Полоцка помещичьих крестьян «возмущал» весь причт целиком. Священник же Иоанн Струев из Волынской епархии был «прикосновен» к восстанию государственных крестьян. Еще два примера относятся к 1851 году: священники Павел Львов из Тамбовской епархии и Константин Богородский из Нижегородской призывали не подчиняться помещику. Есть похожий исторический материал по 1853 и 1858 годам.

Нашлись и свои «теоретики». В 1834 году в Синод поступило дело о священнике из Казани Александре Чернышеве. «Не признавая никакого начальства», он проповедовал свободу, равенство и всеобщее братство.

С отменой крепостного права бунтарство духовных лиц не иссякло. Священник из Кишиневской епархии Иоанн Очинский призывал не подчиняться властям. Находятся новые поводы для «поповской» фронды. В 1867 году обер-прокурор Синода предложил сослать на Соловки иеромонаха Феоктиста, который проповедовал вооруженное восстание против турок, угнетавших православные народы на Балканах.

Освободительное движение тех лет явно влияло на духовенство. В 1878 году священник из Херсонской епархии Шатунов был обвинен в «сочувствии политической пропаганде». Пропагандировали революционные идеи даже сами клирики, например, иерей Иоанн Сулковский из Минской епархии. Его признали виновным в произнесении в церкви слов ради «возмущения против… властей». В 1879 году священник Федосеев был арестован с революционными брошюрами в Томске. А в 1887 году сочинения «преступного» содержания распространял псаломщик из Саратовской епархии Василий Богоявленский.

Дело шло к большим событиям, и в первую российскую революцию 1905–1907 годов зловеще нарисовалась фигура «попа» Гапона. Однако участие русского духовенства в последующих революционных событиях – отдельная тема, уже звучавшая на страницах «НГР».