Павел Лузин Смысл арктических амбиций
Когда в марте 1997 года Россия ратифицировала Конвенцию ООН по морскому праву (1982 года), ее цели в Арктике оказались продиктованы логикой этого международно-правового института. Еще в 1926 году СССР провозгласил свои полярные владения в границах от Кольского полуострова через Северный полюс к Беринговому проливу. Эти пространства долгое время никого, кроме большевиков, не интересовали, но и установление исключительных советских, а затем и российских прав на арктические моря не получило международно-правового оформления.
Конвенция позволяла принявшим ее государствам четко определить границы территориального моря, исключительной экономической зоны, а также континентального шельфа, на котором могут добываться минеральные ресурсы и осуществляться промысел донной фауны. Сразу после ратификации Россия приступила к исследованиям в Ледовитом океане, и пик первого этапа этих исследований пришелся на 2000 год. Главное, что речь шла об определении границ «впрок» просто потому, что это позволяла сделать Конвенция.
В итоге в 2001 году Россия подала в Комиссию ООН по установлению границ континентального шельфа первую заявку на хребет Ломоносова. Ничего конкретного о находящихся там ресурсах известно тогда не было, тем более что возможностей для их извлечения вдали от берега, на больших глубинах, в экстремальных климатических условиях нет даже и сегодня.
Однако арктический углеводородный фетишизм возобладал уже к середине 2000-х годов, когда цены на нефть и газ быстро пошли вверх, и в головах российского правящего класса созрела концепция «энергетической сверхдержавы», которая не обязана стремиться к западным идеалам общественного устройства. Это совпало с тем, что упомянутая Комиссия ООН вернула России ее заявку на шельф для серьезной доработки. Как следствие, расширение российских владений на морском дне стало уже не только опцией Конвенции, но важным политическим императивом Кремля. И здесь было два утилитарных значения.
Во-первых, специфика российской политико-экономической системы, особенно после разграбления ЮКОСа, потребовала усилий по легализации капиталов и легитимации ее бенефициаров в Европе и США. Эти цели, помимо доступа к технологиям, преследовало привлечение западных компаний к разработке шельфовых месторождений «Роснефти» и «Газпрома». К тому же установление российской юрисдикции над подводным и подлёдным хребтом Ломоносова должно было открыть перед зарубежными партнерами перспективу сотрудничества на многие десятилетия вперед. Оптимизм подкреплялся теми учеными, кто поверил в неизбежность радикального сокращения площади арктических льдов.
Во-вторых, арктическая эпопея открывала широкий простор для спекуляций на тему российского «особого пути», сурового северного характера и величия русских, которым подвластны огромные ледяные пространства. Риторическое придание Арктике магического смысла должно было, в числе прочих приемов, заменить реальные успехи в модернизации страны.
Удар по этому подходу нанесли стабилизация, а затем и падение цен на углеводороды в 2008 – 2015 годах, и западные санкции, принятые в ответ на российскую агрессию на Украине. Однако Москва уже убедила саму себя в своей «арктической миссии». К тому же к этому региону, кроме чиновников правительства и топ-менеджеров государственных нефтегазовых компаний, проявили интерес другие, возможно, более влиятельные игроки — российские генералы. Так сугубо бюрократическая идея применить Конвенцию ООН по морскому праву к Ледовитому океану, омывающему российскую тундру, трансформировалась в идею увеличения войск в Арктике.
Бенефициары милитаризации Арктики
Создание подразделений вооруженных сил и ФСБ, способных действовать в полярных регионах, было предусмотрено Советом безопасности в «Основах государственной политики РФ в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу». Однако в Баренцевом море и так многие десятилетия базируется Северный флот, что делает любые специальные арктические силы просто излишними. Тем не менее, реализация этих намерений началась и вызвала беспокойство у других северных государств.
С 2012 года были возобновлены полеты стратегической авиации за полярный круг. В 2014 году российские десантники отрабатывали высадку на Новосибирских островах, где тогда же была восстановлена брошенная после краха СССР военная база. А к 2015 году в Мурманской области была развернута отдельная (арктическая) мотострелковая бригада.
Для любой северной военной базы характерны две главные проблемы — это огромные и часто неоправданные издержки на ее содержание и процветающий там алкоголизм. Однако любая северная база — это солидная прибавка к жалованию и прочие материальные бонусы, это ускоренная карьера, потому что один год службы считается за два, это завышаемые абсолютно на все сметы, и это быстрый износ техники и строений, что позволяет генералам просить дополнительных ассигнований. Вообще львиная доля средств и времени в арктических условиях уходит просто на жизнеобеспечение такой базы, а вовсе не на решение каких-либо военных задач.
Из всего этого следует, что главными бенефициарами являются сами военные, получающие деньги на защиту Арктики от несуществующего противника. Еще одним бенефициаром является Федеральное агентство специального строительства (Спецстрой), которое проектирует, строит и ремонтирует все военные объекты в стране, и которое имеет обыкновение списывать расходы на климат.
Помимо этого, превращение Арктики в ареал повышенной активности военных и ФСБ, осуществляющей береговую и пограничную охрану, означает расширение их контроля над любой экономической деятельностью, не касающейся крупных сырьевых компаний. Сюда попадает и весь Северный морской путь, пролегающий от Мурманска до Берингова пролива. Его международные коммерческие перспективы туманны, но в логике российской бюрократии — это безусловный актив.
Еще в 2006 году ФСБ формально установила специальные пограничные зоны в арктических регионах России, но на практике режим этих зон, требующий от граждан и компаний отдельного разрешения на передвижение и экономическую деятельность, в полной мере начал соблюдаться недавно.
Таким образом, от милитаризации российской Арктики естественным образом выигрывают именно силовики. Однако за их экономическими и бюрократическими интересами при полном отсутствии реальной пользы вызревает куда более опасная игра, которая пришлась бы по вкусу Доктору Стрейнджлаву.
Логика ядерной войны
Советское военное присутствие в Арктике долгое время определялось лишь одним фактором — ядерным оружием. Северный флот обеспечивал деятельность атомных субмарин, игравших в прятки подо льдами ради возможности в любой момент запустить баллистические ракеты, а стратегические бомбардировщики летали через Северный полюс к берегам США. Для всего этого в Арктике была создана сеть военных объектов, включая существующий до сих пор ядерный полигон на Новой Земле.
Отсутствие реального врага сегодня (а война за хребет Ломоносова все же вряд ли возможна) в условиях растущих проблем с российским бюджетом рано или поздно поставит вопрос о целесообразности дорогостоящего и бессмысленного арктического военного предприятия. Но у силовиков в условиях конфликтных отношений России с Западом есть одна лазейка — вновь использовать Арктику для ядерного сдерживания.
Бомбардировщики здесь играют второстепенную роль. С 2013 года на вооружение России начали поступать новые стратегические подлодки «Борей», для которых воды Ледовитого океана и Охотского моря являются основными районами передвижений. Конечно, Северный флот может изучать оборону Норильска, но именно поддержка этих субмарин вскоре, вероятно, станет главным мотивом всей арктической военной эпопеи.
Стоит учесть, что нынешнее российское политическое руководство всерьез рассматривает возможность ядерной войны. Соответственно, здесь для генералов открываются широкие лоббистские возможности. И пусть численность расположенных в Арктике войск сравнительно невелика, зато непропорционально высокие расходы на них станут защищенной строкой в бюджете — ядерное сдерживание обязывает. В то же время эффективность такого сдерживания попросту нельзя проверить. Значит, даже любой новой российской власти будет крайне сложно изменить эту логику, а военным в тундре и ледяных морях при таком подходе долгие годы будут «светить» только быстрая карьера, публичный статус героев и минимум реальной ответственности.
Самым серьезным риском здесь является вовсе не карикатурный диктатор или генерал, который решит повоевать со всем миром из Ледовитого океана, а отказ техники — самолеты, корабли и подлодки иногда терпят бедствия. А значит, милитаризация Арктики действительно несет угрозу — российским налогоплательщикам, солдатам и офицерам.
Оригинал публикации на сайте
Мнение авторов может не совпадать с позицией редакции «Независимой газеты»;
Комментировать
комментарии(0)
Комментировать