Андрей Мартынов Борис Соколов. Барон Унгерн. Черный всадник. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2007. – 448 с.
У писателя и философа Гилберта Честертона есть детективный рассказ «Сломанная шпага». В нем патер Браун, разгадывая очередную задачу, выясняет, что герой войны, павший в неравной схватке с врагом, оказывается подонком, убитым (и заслуженно) своими же сослуживцами.
Московский историк и филолог Борис Соколов выступает в данной книге мудрым патером Брауном. На основе архивных изысканий он реконструирует жизнь одного из самых ярких персонажей Гражданской войны барона Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга.
Герой Соколова поражает контрастностью мифа и реальности. Романтический ореол блестящего полководца, героя трех войн (Русско-японской, Первой мировой и Гражданской), монархиста, мечтавшего восстановить империю Чингисхана и подчинить ей Европу, непримиримого борца с большевизмом последовательно разрушается, и на место ангелоподобной фигуры рыцаря-идеалиста, нашего «пана Володыевского» встает существо, мягко скажем, не от мира сего, что-то до боли напоминающее пациентов желтых домов, а точнее – их буйных отделений и по совместительству завсегдатаев колонок уголовной хроники.
Впрочем, чтобы не быть голословным, вот одно из свидетельств. Генерал-лейтенант Петр Врангель – командир Унгерна в годы Первой мировой войны: «Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины, и против воинского воспитания, – тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн Рида. Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла. Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий запивать и буйный во хмелю┘ Этот тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты. В течение этой смуты он не мог не быть хоть временно выброшенным на гребень волны, и с прекращением смуты он также неизбежно должен был исчезнуть».
Но ведь, справедливо возразят, стал же этот сумасшедший генералом. И были у него победы. Например, захватил Ургу. С восьмью сотнями всадников очистил от полуторатысячной китайской армии Монголию. Верно. Только генерала он, по сути, себе сам присвоил. В Первую мировую ничем больше сотни не командовал (и то не всегда удачно), а в званиях дошел лишь до есаула (капитана). А на счет викторий┘ Соколов выдвигает смелую гипотезу, согласно которой начальником штаба Штернберга был скрывавшийся под именем некоего «полковника Ивановского» настоящий офицер, полковник Генерального штаба Константин Клуге. А если учесть идиосинкразию Унгерна на всякого рода документацию, к которой относится и составление планов кампании и отдельных сражений, – а это отмечали практически все мемуаристы, то нетрудно догадаться, кто ее вел на самом деле.
Да и с храбростью все не так просто. Пулям он действительно мог не кланяться (в Первую мировую был несколько раз ранен, имел шесть орденов, в том числе и Георгиевский крест). Но есть много свидетельств и обратного. Похоже, в силу психопатичности многие действия барона в прямом смысле зависели от его настроения. Храбрым Унгерн был всегда, лишь приказывая наказывать (по сути, истязать) своих подчиненных, в том числе и офицеров, что тоже нередко было связано не с реальной виной, а с настроением.
Герой Честертона был убит сослуживцами. Комбатанты Унгерна попытались его убить. Барон бежал, но его захватили монголы и затем просто передали Красной армии. Врангель был прав. Смута кончилась. И Штернберг был казнен.
