Герой или коллаборационист?

Фритьоф Беньямин Шенк. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263–2000). – М.: Новое литературное обозрение, 2007, 592 с.

Кто есть Александр Невский? Святой благоверный князь, как его прославляет Русская Православная Церковь? Персонаж древнерусской истории? А может быть, пропаганды? И первое, и второе, и третье.

Книга современного германского исследователя Фритьофа Беньямина Шенка посвящена изменению восприятия Александра Невского в политическом, историческом и культурном пространствах. Оно последовало сразу же после смерти князя в 1263 году. Например, для XIII–XV веков образ Александра имел в первую очередь сакральное (поместное прославление во Владимире) и политическое значение (в контексте претензии власти Москвы над Новгородом). В ХIХ веке национальный пантеон ориентировался на героев 1812 года, что приводит к снижению образа Александра в общественном сознании. Октябрьский переворот 1917 года десакрализует святого, одновременно отказ от национальных приоритетов и классовый подход в истории дает ему сугубо негативную оценку («эксплуататор»). Однако после 1937 года, когда Сталин начал «реабилитацию» русской идеи и патриотизма, отношение к князю стало меняться. Кульминацией такой перемены в официальных взглядах может быть назван фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» (1938 г.). Немецкий ученый указывает на интертекстуальные коды, которые возникают в этот период вокруг образа князя Александра. Помимо библейских парафразов («кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет») или антинацистской пропаганды (шлемы кнехтов в фильме очень похожи на каски вермахта) имеют место и чисто советские аллюзии (прощание князя с братом новгородского посадника Домашем Твердисловичем напоминает сцену прощания Сталина у гроба Кирова).

Беньямин Шенк рассматривает и постсоветское восприятие князя. И здесь возникает довольно интересная тенденция. Помимо характерной для эпохи постмодерна склонности к понижению, профанации образов, чего не избежал и князь Александр, став рекламным брендом «Деревенского масла», он выступил одной из фигур формирования «патриотического консенсуса».

Анализирует ученый и образ самого князя, разбирая неплохо изученные, но малоизвестные в общественном сознании концепции роли Александра в отечественной истории (среди сторонников данной теории назовем Джона Линда, Игоря Данилевского и Джона Феннела). Согласно этому взгляду, Невская битва 1240 года была одним из приграничных сражений, никак не повлиявшим на последующую шведскую экспансию в данном регионе. Опираясь на «Ливонскую рифмованную хронику», Шенк обоснованно выражает сомнение в официальной версии, что во время Ледового побоища 1242 года погибло 400 рыцарей. «Хроника» сообщает о 20 убитых. Думается, «Хроника» в данном случае более достоверный источник. Орденским хроникам было предписано указывать биографические сведения обо всех рыцарях ордена, включая обстоятельства их смерти. Нередко в таких документах можно встретить сообщение, что тот или иной рыцарь утонул в сточной канаве (отсутствие системы ассенизации в средневековых городах делало их довольно глубокими, а тяжелая амуниция воина не давала возможности выплыть).

Более чем противоречива и роль князя в отношениях с Ордой. Александр предпринял карательный поход против своих родственников (среди них был и его сын Василий), пытавшихся противостоять Орде. Одни считают, что он стремился избежать более жестоких репрессий со стороны татаро-монголов. Впрочем, больше это напоминает простую коллаборацию. Поддержи князь Александр своих сородичей, возможно, иго пало бы гораздо раньше. Так что, несмотря на то что, по Шенку, князь Александр Невский выступает в качестве одного из символов коллективной национальной идентификации, лично я не готов «себя под Невским чистить». Зато готов повторить за рыцарями, уходящими с Чудского озера: «Такой хоккей нам не нужен».