Глеб Заварзин Николай Дубровин. Письма главнейших деятелей в арствование императора Александра I (1807–1829).– М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2006, 538 с.
Чтение чужих писем – одно из самых интересных занятий. Кому-то это кажется аморальным, но письма, собранные в данной книге, – уже достояние истории. Достаточно прочесть хотя бы до середины список авторов и адресатов: император Александр I, граф Аракчеев, князь Багратион, граф Ростопчин, князь Барклай-де-Толли, граф Милорадович, Карамзин...
Эпистолы этих и многих других исторических личностей разыскал и издал генерал-лейтенант, академик Петербургской академии наук Николай Дубровин (1837–1904). Вообще-то его основная специализация – военная история. Николай Федорович одним из первых получил доступ к архивам, касающимся военной истории России второй половины XVIII–XIX веков. Он составил систематическое описание войны 1812 года, Кавказской и Крымской войн. Однако Дубровин не замыкался только на войне и миром интересовался тоже.
«Печатая настоящие письма с подлинников, большею частью до сих пор никем не изданных, я не считаю нужным говорить о важном значении этих документов для истории царствования императора Александра I и его времени, – отмечал исследователь в предисловии к книге. – Значение писем как исторического материала для характеристики эпохи всем известно. В частной и даже деловой, но неофициальной переписке выясняются характеры лиц, их писавших, и отчасти тех, к кому письма адресованы. Перед нами являются живые люди с особенностями их характера и привычками – являются деятели высокодаровитые, но неизвестные ни современникам, ни ближайшим потомкам, по скромности их характера и нежеланию хвалиться своими заслугами. Мы видим в этих письмах даровитую, скромную и высокочестную личность барона Кампенгаузена, искательный характер М.Магницкого, дипломатическое поведение М.Сперанского относительно лиц, его окружающих, своеобразный характер графа Ростопчина и проч.».
Вот, например, как отразилась в письмах «гроза двенадцатого года». Некий И.А.Пукалов (несомненно, деятель государственной важности) пишет Аракчееву 22 июня из Петербурга в Москву: «Публичные известия из армии имеем мы здесь от
17-го, а последний курьер от 19 июня. Мы надеемся, желаем и молимся, да избавит Бог всех нас от стрел летящих и от беса западного. Ненадобно людям скудоумным ни знать, ни отгадывать великие планы военных действий. Вечная премудрость предопределяет участь народов. Приближается то время, в которое Россия, победя сильного героя XVIII века под Полтавою, вознесла выше других славу свою, продолжающуюся до сего времени. Да будет и в нынешних обстоятельствах исход июня величайшею победою над врагами и возобновлением славы нашей». Подъем патриотическим чувств у
г-на Пукалова сопровождался спадом чувства интернационализма: «Чем важнее дела становятся, тем постылее кажутся в глазах истинных русских французы, итальянцы, немцы, чухонцы и все иноплеменники...»
Тыловая жизнь протекала по-разному. Удалой г-н Л.С.Лавров «давал пир по случаю бракосочетания своего» (прямо-таки пир во время чумы), но большинству было не до веселья. В начале сентября в Твери началась паника, вызванная слухами о приближении неприятельской армии. «Дворяне, а более дамы, большая половина выехали кто куда нашел способнее, а другие готовы к выезду». Бежало и «лучшее купечество», да что там – сам губернатор «вывез все свое имущество в Бежецкий уезд, в село Зеновьево, к Николаю Ивановичу Куминову, а для себя приказал изготовить дом в Бежецке» (Петр Еремеев – графу Аракчееву, 2 сентября 1812 г.).
Конечно, переписка касалась не только событий государственной важности. Все тому же графу Аракчееву (судя по книге, он был самым популярным адресатом того времени) Михаил Шумской писал о погоде («прекрасная, ни жарко, ни холодно») и о том, как он проводит свои дни: «Утром, встав по обыкновению в 4 часа, пошел в сад и обошел все места, где производиться будет в продолжение дня работа... В 7 часов пришел, напился чаю и начал заниматься науками, а именно: с 7 1/2 до 9 занимался чтением по-французски и деланием выписок, с 9 до 12 повторял из истории старое и выучил новое, составленное мною же по плану г. Тюте. После обеда погулял с Василием Осиповичем, занимался повторением синтаксиса и литературы и сделал другое английское сочинение...» Видимо, Михаил Шумской был студентом или школьником. Можете представить сегодня ученика, встающего в четыре утра? Все-таки есть прогресс в системе образования.
