Сядем, посмеемся, Любка Фейгельман!

Любовь Руднева. Дом на Брюсовском. – М.: Композитор, 2006, 412 с.

Автор этой книги Любовь Руднева (под таким псевдонимом выступала писатель Любовь Саввишна Фейгельман, 1915–2003) – фигура, можно сказать, легендарная. Уже в юные годы профессиональный чтец поэзии, она вела в Училище при Театре Мейерхольда Мастерскую современного слова. Ярослав Смеляков посвятил ей в 1934 году стихотворение «Любка», в одночасье ставшее знаменитым:

Вспомним, погорюем,
сядем, моя Люба.
Сядем посмеемся,
Любка Фейгельман!

Любовь Саввишна Руднева-Фейгельман – Любка – словно бы откликнулась в «Доме на Брюсовском» на призыв Смелякова: вспомнила о прошедшем, погоревала о пережитом и посмеялась, горько улыбнулась – до чего же нелепыми были «камланья» тех лет: запреты, проработки. Как, к примеру, в 1935 году – в Политехническом музее, на вечере памяти Маяковского. В его программе – и выступление чтеца Любови Фейгельман.

Председательствует на вечере ответственный редактор «Комсомольской правды» Бубекин. Он бесцеремонно запрещает Любе читать «пессимистическую заумь» – поэму Маяковского «Про это». Но Любовь Фейгельман упрямо возражает: «Этот зал не ваш. Маяковского». И – читает в переполненном, но внезапно затихшем зале поэму про любовь, рифмующуюся с ее именем. Пространство поэмы устремляется в «почти астрономические дали» – в XXX век: «духовный прорыв Маяковского в будущие измерения – высвобождающие».

«Когда в зале устроили овацию, – вспоминала Любовь Фейгельман, – я поклонилась и, чуть отойдя, оперлась на стол, заведя левую руку назад. И Бубекин, а он сидел позади меня, перехватил мою руку на запястье и стал ее выкручивать┘» Вот оно, «камланье», не занудливая нотация, а прямое рукоприкладство. Но оно ничего не может изменить в горячей натуре молодой Любы.

Книгу Рудневой-Фейгельман составили 11 эссе, писавшихся с 1960-х до 1990-х годов. Но в основе их – ее записи, сделанные, что называется, по живым следам еще в 30-е годы. Они хранились в личном архиве автора и у ее друзей, потому что в самые людоедские времена она старалась уберечь их от чужих глаз.

«Дом на Брюсовском» – не сборник работ, а целостная книга, рассказ о тех людях, которые работали в Театре Мейерхольда и встречались в доме знаменитого режиссера на Брюсовском. Автор приближает происходящее, вглядывается в него с разных точек обзора, и это вызывает «эффект соприсутствия читателя» как «гипотетического зрителя» спектаклей, невольного очевидца встреч, вечеров, обсуждений, о которых повествуется на страницах книги.

«Эффект соприсутствия» подкрепляется в книге еще и серией фотографий, подчас редких и малоизвестных, на которых мы видим действующих лиц авторского повествования – Всеволода Мейерхольда, Зинаиду Райх, Эраста Гарина, Владимира Маяковского, Николая Эрдмана, Дмитрия Шостаковича, Льва Оборина, Владимира Татлина. За это ценное дополнение к изданию – особая благодарность дочери Любови Фейгельман, писателю и искусствоведу Ольге Эрастовне Гариной, подготовившей эту книгу.

Ее ключевой узел – эссе «Маяковский – «Про это». Пространство поэмы». Маяковский для Любови Саввишны – это и первые творческие шаги, и житейские пертурбации. Да еще какие! В издательстве «Молодая гвардия», где в начале 30-х годов она работала, ее выступления с чтением стихов «горлана-главаря» расценивались как предосудительные. И начались идеологические «камланья»: по настоянию цензора Любовь Фейгельман исключают из комсомола с формулировкой «За пропаганду богемного, хулиганского поэта Маяковского» и увольняют с работы.

Но ее любовь к поэту только укрепляется. В 1937-м она, преодолевая запреты чиновников-функционеров, участвует в создании музея-квартиры Маяковского в бывшем Гендриковом переулке и работает в нем. А сразу после войны пишет книгу-исследование о любимом поэте.

И всё это – после того «знобящего вечера тридцать пятого» в Политехническом. Именно на этом вечере ей передали записку от Мейерхольда с приглашением прийти к нему в дом на Брюсовском. Здесь он и предложил двадцатилетней Любе вести Мастерскую современного слова в училище при театре.