Когда истощаются матерные слова

Кажется, с дураками все понятно: это безвредные существа, от которых миру ни жарко ни холодно. Они даже милы чем-то своим, дурацким: вот, мол, бывают же люди, которые живут криво-накриво, да еще и получают от этого некоторое удовольствие┘ Мы как-то забываем, что дураки бывают разные и некоторые их разновидности и подвиды совершенно не такие безопасные, как мы себе воображаем.

Недаром же Надежда Тэффи писала про самых запущенных, круглой формы дураков: «При встрече с настоящим дураком человека охватывает какое-то мистическое отчаяние. Потому что дурак – это зародыш конца мира. Человечество ищет, ставит вопросы, идет вперед – и это во всем: и в науке, и в искусстве, и в жизни, а дурак и вопроса-то никакого не видит.

Что такое? Какие там еще вопросы?

Сам он давно уже на все ответил и закруглился┘»

Впрочем, круглые дураки – это еще не предел мечтаний. В этом мире водятся особи и похлеще: это дураки породы homo sovetiсus, о которых Тэффи и понятия не имела. Зато о них писал Ерофеев: «наш простой советский сверхчеловек» – любовно называл он их в дневниках. Это, к слову сказать, вовсе не те благородные люди, которые понимали и понимают, что они выросли в неволе, и честно пытаются от этого ощущения освободиться. Это совсем другое.

Это сверхлюди, и их до сих пор очень много. При встрече с ними (а встретить их очень легко – достаточно просто выйти, куда угодно и за чем угодно) человека действительно охватывает мистическое отчаяние. К ним даже трудно подобрать название – а ведь это синдром почти что целого народа┘ С редкими праздничными исключениями.

Итак, имя этому явлению назначить трудно, почти невозможно, потому что, как их ни окрести – пролами, простыми сверхчеловеками, гомункулами или еще как-то, – все время остается пробел, цезура, зеро, некоторая загадка бытия. Сколько их? Куда их гонят? На месте ответа – вопрос.

В детстве я получила все от того же Венички хороший урок: снедаемая чисто филологическим любопытством, я, потупя взор, поинтересовалась: «Дядя Веня, а что такое скотобаза?» Ответ был лаконичным: «Так грузчики ругаются, когда у них истощились все матерные слова». Этот ответ меня потряс: не столько тем, что значение слова «скотобаза» так и осталось во мраке неизвестности, а скорее содержащимся в нем откровением – оказывается, у советских грузчиков могут истощиться матерные слова!

Я думаю, разгадка homo sоvetiсus’a содержится как раз в этом веничкином коане. Тайное имя этого сверхчеловека – в том воздушном пробеле, который дрожит в воздухе у губ грузчика, когда все матерные слова истощились, а изысканное «скотобаза» еще не произнесено. Это – совершенная пустота выговоренности и зависания над новым диким словом. Думается, что будет мудрым поступком эту пустоту не озвучивать, потому что она немного напоминает круглую черную дыру. Утягивает в себя все живое.

Куда до них простым дуракам, о которых писала Надежда Тэффи┘