Отто Гюнше. Гейнц Линге. Неизвестный Гитлер. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005, 512 с.
Когда один диктатор хочет поближе познакомиться с жизнью и творчеством другого диктатора, его вполне можно понять. Как ел, где спал, кого любил и истреблял, шмыгал ли носом в разговоре┘ Жадность до мельчайших деталей вполне объяснима: жгучее соперничество заставляет скрупулезно изучать подробности врага и собрата, вкапываться в детали. Так сказать, в этом случае зеркало зеркалу снится┘ А уж если речь идет о поверженном товарище по ремеслу, тут уж ревнивое любопытство удержу не знает. Еще бы - сладостно ведь подмять врага под себя, а потом в кабинетной тиши изучать последние минуты его жизни. Ничего не скажешь, приятно. Вот поэтому-то подобные признания о жизни диктатора Гитлера так интересовали диктатора Сталина. Поэтому-то и выбивались они из личного адъютанта покойного фюрера Отто Гюнше и его преданного камердинера Гейнца Линге на Лубянке в 1948-1949 гг.
Кроме всего прочего, Сталину эти "выбитые" вместе с зубами мемуары верных слуг Гитлера нужны были еще и вот отчего: в смерть фюрера ему как-то не верилось. Проще говоря, Иосиф Виссарионович побаивался, что враг его под сурдинку сбежал к западным союзникам, засел там и строит новые козни против Советского Союза. Но здесь Отец народов ошибался. Не сбежал никуда Гитлер и сбежать не мог, как это следует из показаний Гюнше и Линге.
Конечно, с мемуаристами пришлось повозиться: доставив на Лубянку, их лишили статуса военнопленных, в случае отказа написать для Вождя всех трудящихся вышеозначенные записки шантажировали ярлыком военных преступников┘ А какая судьба у военных преступников в СССР, представлять не нужно, и так все ясно. Про избиения и пытки мы уж и не упоминаем, смешно, ей-богу, писать о таких мелочах. А вытащить показания из подследственных было ой как важно: ведь именно им завещал фюрер сжечь свой труп и труп своей жены Евы Браун. Линге с 1939 г. был личным слугой Гитлера, Гюнше с 1936 г. находился в службе сопровождения фюрера. Их версии воспоминаний (то есть итоговое досье на основе сведенных воедино мемуаров и протоколов допросов верных слуг) Сталин получил в декабре 1949 г. Все-таки четыре года понадобилось на "выбивание". Не очень-то оперативно работали сотрудники Лубянки. Зато засекретили будь здоров как.
Но - как бы это ни казалось странным и маловероятным - тайное всегда становится явным. Даже и в этом диковатом случае. Тайное досье из архивов НКВД было извлечено на свет божий немецким ученым Маттиусом Улем не без помощи русских коллег. Так что теперь мы можем наслаждаться историями из подлинной жизни фюрера.
Впрочем, наслаждаться тут особо нечем. Хотя понятно, что Сталин, наверное, просто покряхтывал от удовольствия, пробегая особо выразительные места: про последние дни в бункере, например. Про осаду и взятие Берлина. Про разного рода трупы и лагеря и тому подобное.
Как подтверждают записи речей Гитлера, цитируют оба офицера СС своего фюрера очень точно, так что и сведениям о повседневной его жизни вполне можно доверять. Вот наш фюрер узнает от Гиммлера, что "опыт применения газовых камер вполне оправдывает себя". Смеясь, он одобряет начатое, весело замечая, что такой способ избавления от заключенных "деликатнее и бесшумнее, чем расстрелы". Что ж, ни в чувстве юмора, ни в благоразумии фюреру не откажешь. Конструктору этих самых газовых камер Гитлер "приказал оказывать всемерное содействие и дать ему в помощь лучшие технические силы". Сам он "тщательно изучал проекты их конструкции", можно сказать, ночи не спал┘ Ну разве не душка?
Вот на Гитлера готовится покушение. К счастью, заговор раскрыт, рядовые участники расстреляны. Тела свалены в одну братскую могилу. Гитлер приказывает разрыть яму, а трупы убитых сфотографировать. Для личной коллекции. То же самое он приказывает сделать во время казни главарей заговора. "Осужденные были сфотографированы в момент, когда они стояли под виселицей, перед казнью, в момент повешенья и после повешенья". Хм, оказывается, фюрер увлекался фотографией. Трогательное и невинное увлечение.
Но это все так, хобби. В душе фюрер был истинным художником (а заодно и архитектором). Когда на Берлин сыпались бомбы, Гитлер "говорил, смеясь: "Хотя бы они, наконец, разбомбили берлинскую ратушу. Это отвратительное здание давно уже претит моему вкусу архитектора. Англосаксы, щадя берлинскую ратушу, наверняка делают это мне назло". Вообще же Гитлер был очень благодарен "англосаксам" за то, что они разрушали немецкие города. После войны он собирался отстроить исторические кварталы по своему вкусу и радовался, что недруги избавляют его от лишней работы. И все время смеялся. Веселый, надо полагать, был человек.
Но, конечно, веселился он, только когда ничего такого существенного не происходило. Концлагеря, газовые камеры, раскрытые заговоры, гибнущие войска - это все, скажем так, не самое существенное. Судя по всему, самой существенной заботой фюрера была его личная безопасность. При малейшей неразберихе в этом вопросе Гитлер бледнел и принимался визжать и кричать.
Да и вообще кричал он частенько (но ведь и случаи все значительные! Вот, например, в конце войны, когда Гитлер уже вовсю сидит в бункере и неба не видит, недорасстреляли заключенных Бухенвальда. Бывает. Недоглядели. Фюрер, конечно, истерически орет: мол, нечего сентиментальничать. Всех к стенке. Даже Гиммлер от такого крика теряется. Но ведь и фюрера можно понять: сидит человек целые сутки напролет под землей и бесконечно чаи гоняет с Евой Браун. А кругом - бомбы и сутолока. Изнервничаешься тут.
В конце концов пришлось сделать фюреру операцию на голосовых связках. Так сказать, действительно в самом что ни на есть конце, потому что очень скоро пациент застрелился, а Ева Браун отравилась цианистым калием. И трупы их сожгли эти самые два офицера СС, из которых потом все эти захватывающие подробности из жизни и смерти Гитлера вытянули буквально клещами. Стоит только посмотреть на их фотографии "ДО и ПОСЛЕ" Лубянки.
А Сталину, судя по всему, приятно было все это про Гитлера изучать. И он, наверное, тоже посмеивался в усы. Вроде как он сам с собой играл в известную игру: "найди десять отличий". Интересно, нашел или нет?