Андрей Архангельский Привет из покинутого гнезда. - СПб.: Красный матрос", 24 с. (Серия "Репринт")
У меня есть знакомый филолог. Хороший человек. Очень милый, песни пишет. Разговаривает тихим, проникновенным голосом. Тень вроде бы отбрасывает. Только есть в нем одна странность: когда произносишь в разговоре с ним слово "живой"┘ он морщится, как морщится кандидат наук, когда объясняет сыну-третьекласснику принцип действия электричества. Типа - нет никого бога. Есть заряд электронов. Под воздействием┘
А сын его внезапно перебивает: "Па, я понял. Но откуда тогда свет в лампочке? Кто его туда засунул?"
Никто не знает, откуда свет в этой┘ Нет, книга - неточное слово. Донцова Дарья ведь тоже называется - "книга"┘
Издатели откопали в букинистическом магазине чей-то семейный альбом. И издали его без единого изменения. Без комментариев. Репринт - это когда издают один к одному, потому что все кажется важным.
Собственно, история тут такая: одна советская женщина, покинутая мужем, садится за стол, берет в руки ножницы, достает старые фотографии, что-то долго одним пальцем печатает на машинке, вырезает, клеит все это в специально купленный альбом┘ Прямоугольный такой, с памятником Петру (дело происходит в Ленинграде, в шестидесятые годы). Репринт сохранил даже несуразные подтеки советского бумажного клея.
Получилась бомба.
Женщина как могла в стихах описала свою жизнь - годы мытарства и тоски после ухода мужа. Стихи она аккуратно подклеила под фотографиями - своими и сына, и назвала все это "Привет из покинутого гнезда". Вот, типа, погляди - наш сынок в пять лет, вот мы вместе с ним на улице, в пионерском лагере. А вот он под елкой, восьмой год уже без тебя┘ Все в стихах.
На месте мужа я бы застрелился сразу по прочтении.
Или, на худой конец, сошел с ума.
Кто бы мог подумать, что стихи малограмотной женщины, у которой, судя по всему, страстей в жизни было ровно две, как и у многих тогда (муж и сын), прозвучат так яростно, что какой там┘ ладно, не буду говорить, чтобы никого не обидеть.
Послушайте лучше стихи. Потому что автор рецензии не может дальше писать, он задыхается от нахлынувших чувств и идет на кухню курить, а вы пока почитайте, почитайте (повествование с середины альбома ведется от имени сына): "Август 1960. ┘Держа в руках твои открытки / Я не могу никак понять / Как мог ты допустить такое / Чтобы забыть, покинуть нас. Когда тебя так крепко любим / Завем тебя домой совсем, / Ты обещаешь к нам вернуться / Назначишь день, когда придешь (┘) / И мы стоим с ней у окошка / Свой взор с тоской направив в даль / Людей проходит по дороге много / Но нету среди них тебя. / Тогда большие мамины реснички / Вдруг почемуто сразу задрожат, / Я головой своей к груди ее прижмуся: / "Не надо мама, потерпи" / Она едва пошевелив губами / Рукою гладя волос мои, / Прошепчет мне: "Спасибо тебе, сынка" / И я сильней к груди ее прижмусь / И чувствую, как теплые ее слезинки / Так тихо падают на голову ко мне. / Ты просто трус, пустой обманщик / Где жилка мужества в тебе? / Где твердость слова / Где верность, преданность твоя / Опомнись папа, ведь ты мужчина / Иль все пропито с вином до дна?"
И так - на каждой странице. И цветочки на полях - куда же без них.
Бороться с семейными проблемами можно двумя способами: постараться забыть все и начать другую жизнь - или же, напротив, придать своей заурядной, в общем-то, семейной истории статус высокой трагедии. Разжечь и так не слабо горящий в груди огонь до полного, тотального пожара. Чтобы последняя искра осветила на мгновение лицо предателя и обманщика┘
Психологи говорят, что первый способ - это правильно, а второй - нет. Писатель (будем называть вещи своими именами) этого произведения выбрал второй путь. Но в отличие от вмерзших в оконные рамы одиноких советских тещ, вымещавших свои личные беды на близких родственниках, эта женщина всю свою энергию перенаправила в стихи - и вот результат: альбом этот способен убить, но также и дать все то, чего не может дать литературное произведение, написанное на ту же тему.
Потому что больно.
Потому что - живое.
Какие там электроны┘
