Наш актер

Сергей Юрский. Игра в жизнь. - М.: Вагриус, 2002, 380 с.

Свою первую книгу Сергей Юрский написал в середине 1970-х. В стол. Без надежды опубликовать. И даже без желания апробировать свой прозаический дебют на ком-то из близких. А эту книгу, уже энную из написанных и опубликованных, сочинил на заказ. Специально для "Вагриуса". Специально для серии "Мой ХХ век". Но заказ заказом, а прозаик, если он к тому же драматург, актер и режиссер в одном лице, умеет так перелицевать законы жанра, что читатель (зритель) всегда получает не то, что ожидал прочитать (увидеть).

Автобиографические лекала здесь полностью проигнорированы. Хронология отсутствует напрочь. О том, когда и где родился автор, читатель узнает на 260-й странице (всего их┘ см. выше). Юрского вообще мало интересуют даты. А вот цифры - да. "Общим счетом я за 50 лет выступил на сцене примерно 7500 раз. Я всегда служил в больших театрах. В БДТ, в Театре имени Моссовета, во МХАТе - примерно 1000 зрителей. На гастролях залы еще больше. Залы всегда (за редким исключением) были полны. Значит, количество зрителей, перед которыми довелось выступать в пределах ХХ века, - примерно 7 500 000 (семь миллионов пятьсот тысяч)".

Вы поняли: маска ложной скромности в почти бесконечном репертуаре Юрского отсутствует. Но если не передергивать, то и самолюбования Юрский чужд. Он рассказывает о себе, но говорит не о себе. Его автобиографическое амплуа - это неуловимое, но и неотвратимое перетекание личности во время и времени в личность: "В городе Гронов в школе возле костела мы поселились в пустующем классе┘ Мы будем жить совсем на виду друг у друга. Мы толком не знаем, кто из нас стукач. Двое из троих могли подумать, что это я. И так как я привык доверять большинству, то я тоже начинаю подумывать, что это я".

Ну тут автор, конечно, иронизирует. Во время непредвиденной командировки на провинциальный чешский фестиваль их было трое незнакомых ранее людей: театровед Григорий Хайченко, профессор Владимир Браунер и он, Сергей Юрский. Никто из них стукачом не был. По странному недосмотру КГБ их отпустили за границу одних. Но это было немыслимо: "Я вернулся в класс. Гриша чинно сидел на кровати... Я тоже сел на кровать и сказал, что профессор пойдет "на пиво". И тут же понял, что вот я уже и стукач".

Но было и много другого, когда - не до смеха. Были нежданные-негаданные (знаменитый киноартист, покровительство Товстоногова, предусмотрительность на концертах, наконец!) привозы в органы. Было давление властей. Были творческие разногласия с Его Величеством императором БДТ Георгием Товстоноговым. Из-за них, творческих размолвок с худруком, Юрский ушел из театра и уехал в Москву на вольные хлеба. Повеяло ветром актерской бездомности, режиссерской бесхозности. Но как всегда - к чему скрывать? - выручил талант. Провинциальные гастроли обернулись аншлагами. И это несмотря на бдительность местных властей, которые во исполнение приказа свыше тщательно вымарывали отовсюду имя гастролера. О концертах сообщало лишь рукописное объявление, прилепленное с внутренней стороны окна билетной кассы┘

Один из эпизодов книги таков: Юрский показывает Тонино Гуэро сценарий своего фильма "Чернов". Мировой киноавторитет вежливо осведомляется, кто играет заглавную роль - Михалков? Нет? Табаков? Тоже нет? - и, прослышав про неизвестного ему (на самом деле очень знаменитого) польского актера Тадеуша Ломницкого, выносит вердикт: "Вы никогда не снимете вашего фильма". Для уверенного в своих силах сценариста Юрского такой приговор не был помехой. Фильм был снят и даже взял кое-какие призы. Но для рефлектирующего и в здоровых пределах амбициозного актера-режиссера-драматурга Юрского это был повод задаться вопросом: где они и где мы? Чтобы получить осмысленный ответ, понадобился опыт реальной работы в европейских театрах: "┘играл (в Национальном театре в Брюсселе) и учил играть (во Франции, в Англии). В результате начал понимать: не ленись, имей терпение, имей упорство, и ты займешь свое какое-нибудь 564-е (или 1564-е?) место в списке ТОЙ культуры. Я буду 564-м (или 1564-м) в очереди за товаром, который называется "интерес заграничной публики". Но не только я от нее далек, но и она далека от меня. Я стою в необыкновенно длинной, очень медленно двигающейся очереди за абсолютно ненужным мне товаром".

Ой ли, ухмыльнется недоверчивый читатель и будет по-черному несправедлив. Да, Юрский не чурался и не чурается ни провинциальных, ни зарубежных гастролей. Да, Юрский ищет у публики успех (а как иначе?) и им дорожит. Но еще больше он дорожит тем, чтобы оставаться верным своей игре, своей режиссуре, своему сценарию. И за этим он, наверное, готов поехать на край света. А публика┘ Что ж, не только в нашей стране могут оценить "свою игру". Правда, наша публика уж точно хорошо знает ей истинную цену.