Фавн для герцогинь

Ричард Бакл. Вацлав Нижинский. Новатор и любовник. - Пер. с англ. Л.А. Игоревского. - М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001, 494 с.

ВРЯД ЛИ о ком-то из танцовщиков существует столько литературы на русском языке, сколько о Нижинском. Давняя беллетризированная биография Веры Красовской, мемуары жены Нижинского Ромолы, два варианта дневников самого артиста, двухтомник его сестры Брониславы... Ни одна из этих книг не похожа на биографию, написанную английским балетоведом Ричардом Баклом: и жена, и сестра, и советский автор не могли или не хотели говорить полную правду о Нижинском, когда речь шла о его частной жизни. А экзистенциальные дневники, написанные уже безумным Вацлавом, посвящены более важной теме, чем любовные связи, - в них Нижинский беседует с Богом...

Бакл, впрочем, не задавался целью сочинить книгу желтого цвета. Наоборот, он написал толстый опус единственно с желанием дать возможно более полное и объективное описание жизни "бога танца", как Нижинского называют последние 80 лет. Название - "Новатор и любовник" - удачно и коммерчески, и биографически, поскольку воспроизводит главные темы всеобщего интереса к герою "Русских сезонов" и мальчику Сергея Дягилева.

Когда книга писалась (конец 60-х годов), уже не было в живых многих соратников танцовщика, но автор мог расспрашивать Брониславу Нижинскую в Калифорнии, Тамару Карсавину в Хемпстеде, давать рукопись на отзыв Ромоле Нижинской в Лондоне, запрашивать Игоря Стравинского по почте, а меценатку леди Джульет Дафф - в личной беседе. Количество проведенных интервью, географический и архивный размах автора внушают уважение, как и его стремление к точности фактов и дат. В сущности, Бакл проделал работу источниковеда, о чем и пишет скромно в предисловии: сопоставил множество воспоминаний и статей, отсеял ложь от правды, привел свидетельства о Нижинском в некий порядок. И на этом остановился. Если вы захотите прочесть что-то большее и вникнуть в художественную историю балета через Нижинского - ищите другие книги. Но поставленную перед собой задачу англичанин исполнил корректно и даже с блеском.

Первые строки сразу настраивают на деловой лад: "20 августа 1898 года Элеонора Николаевна Нижинская, хорошенькая полька средних лет, привела своего девятилетнего младшего сына в императорскую школу балета в Петербурге". Далее - новаторство и любовь Нижинского по Баклу: вдоль и поперек, официально и интимно, документально и визуально (большой плюс книги - ее иллюстрации: фотографии, в том числе и редкие, рисунки Кокто и Бакста). Рассказы маркиз и герцогинь, на склоне лет они вспоминают, как трясли бриллиантами в экстазе аплодисментов или в громе скандала, наблюдая за совершенно неприличным по тем временам (начало XX века) танцем Нижинского-фавна. Описания всех балетов с его участием и технических подвигов Нижинского в танце, все эти кабриоли, бризе и антраша. Знаменитости, посещавшие спектакли дягилевской антрепризы в Париже, - Пакэн, Роден, Пруст, Сен-Санс, Айседора Дункан - и десятки других. Цитаты из рецензий, соперничающие в восторгах и экзотических сравнениях: о роли Золотого раба в "Шехеразаде" - полный энергии жеребец с раздутыми ноздрями, не человек, а дьявол, полукошка-полузмея, струящийся и блестящий, как рептилия, сначала змея, потом - пантера, заяц, раненный выстрелом охотника и вскочивший последний раз пред тем, как упасть... Интриги и страсти всех калибров, от крупных до мельчайших, в околотеатральных отношениях вокруг "Русских сезонов". Подробности женитьбы Нижинского в Южной Америке во время гастролей, на которые Дягилев, панически боявшийся воды, не поехал, безумная ревность Сергея Павловича, последующее примирение поссорившихся любовников - и с 1919-го внезапное сумасшествие Вацлава, жизнь по городам и весям Европы до смерти в 1950 году.

Последний абзац взывает к лирике - выполнив задачу, Бакл позволяет себе расслабиться: "Можно легко суммировать жизнь Нижинского: десять лет рос, десять лет учился, десять лет танцевал и тридцать лет пребывал в затмении... Долго ли память о нем будет жить в сердцах людей, можно только предполагать. Как написал сэр Томас Браун: "Что за песню пели сирены или какое имя принял Ахиллес, когда скрывался среди женщин, - эти вопросы способны поставить в тупик, но можно строить догадки".

Ответ: Нижинского будут помнить ровно столько, сколько будет существовать балет. Ведь именно о Вацлаве и его соратниках было написано в лондонской "Таймс" 1911 года: "Уже несколько лет очевидно, что русские - лучшие танцоры в мире". Эхо давней репутации по сей день помогает отечественному балету притязать на высокое место в мировом балетном рейтинге.