Европейская игра

Лоуренс Аравийский. Семь столпов мудрости. - СПб.: Азбука, 2001, 352 с.

"Я ЗАЯВЛЯЛ, что ненавижу ответственность и что в течение всей жизни я с большим удовольствием имел дело с предметами, чем с людьми, и с отвлеченными мыслями, чем с предметами. Я не похож на солдата и ненавижу солдатчину... Я был вынужден уехать - бросить "Арабский бюллетень", основанный мной, географические карты, которые я хотел составить..." Вероятно, восстание арабов против турок увлекло Лоуренса именно возможностью действий на свой страх и риск, как опасная, но тем более интересная игра.

Англичане, имевшие достаточно забот на других фронтах Первой мировой, прислали восставшим пушки с дальнобойностью втрое меньше турецких и ржавые снаряды времен войны с бурами. Денег не было, вождь восстания "Фейсал наполнил камнями ящик изрядных размеров, запер его, заботливо обвязал веревкой и, поручив охрану во время дневных переходов собственным рабам, каждый вечер вносил его при всех в свой шатер", - чтобы произвести впечатление на свое войско. А войско это состояло из племен, привыкших к анархии кочевой жизни и кровной вражде, так что даже соплеменники не слишком доверяли друг другу.

Но тем важнее индивидуальность. "Абдулла слишком уравновешен, холоден и современен, чтобы быть пророком, в особенности же вооруженным пророком". К таким людям Лоуренс терял интерес мгновенно. Англичанин оказался горячее арабов. На вопрос Фейсала, как ему нравится в его лагере, Лоуренс отвечает: "Но ведь отсюда далеко до Дамаска". Он ведет свою личную войну. Сам составляет планы набегов и сам поворачивает рукоятку взрывного устройства. Рисковать можно собой, но не другими. Он идет впереди всех, с карманами, набитыми детонаторами, но перед каждой атакой высчитывает во что она обойдется. "Весь урон мог составить пятьдесят человек, а я исчислял ценность моста менее чем в пять. Мы решили отказаться от нашего замысла и немедленно двинулись обратно". В одиночку отправляется в пустыню, чтобы разыскать отставшего, к которому совершенно никаких теплых чувств не испытывал. "Ворчливый парень с редкими зубами, скверного нрава, подозрительный, грубый человек, от которого я дал себе слово избавиться при первой возможности". И все это в таких местах, где само существование для человека - тем более европейца - большая проблема. Лоуренс падает с верблюдицей в сугроб снега с 18-футовой высоты, а потом вытаскивает ее оттуда, проложив руками и ногами тропинку в заледенелом снегу так, что снег окрашивают бледно-розовые кристаллы крови из кистей и щиколоток.

Игра предполагает и возможность проигрыша. Лоуренс маскирует мину под железнодорожным полотном - а бедуины торчат на верхушках окрестных холмов, разоблачая все предприятие. Он рассказывает и о своих неудачах, и о неоднократных бегствах арабов. Впрочем, сильнее поражения дезорганизовывала победа, превращая войско в обоз с награбленным. "Запасы Шахма были настолько велики, что из каждых десяти арабов восемь набрали всего вдосталь. Наутро лишь Газаа и горсточка людей остались с нами для дальнейших операций". Сила такой армии прямо пропорциональна умению Лоуренса уговаривать. А уговаривать приходится людей с образом мысли, весьма далеким от Европы ХХ века. Один из арабских вождей посреди пира вскакивает и бежит разбивать камнем свои искусственные зубы, вспомнив, что они турецкие. "Есть с этих пор мясо, которое он очень любил, стало для него мучением. Он почти голодал, пока мы не взяли Акабу и сэр Реджинальд Вингейт не прислал ему дантиста из Египта, чтобы тот сделал тому зубы из материала союзников". Сириец в ответ на неоднократные советы Лоуренса смазать мазью кожу его чесоточного верблюда принимается мечтать о ветеринарных службах, которые арабское правительство учредит после освобождения Дамаска. Верблюд на третий день умирает.

Лоуренс, прозванный арабами Князь мятежа, всеобщий друг, пародирует перед арабами занудный рассказ одного из вождей так, что арабы смеются, а громче всех этот вождь. А после победы с друзьями приходится расставаться. "Мятежники, в особенности победившие мятежники, являются, естественно, дурными подданными и еще худшими правителями. Печальным долгом Фейсала было избавиться от своих военных друзей, заменив их такими элементами, которые в прошлом добросовестно служили турецкому правительству". Теперь Лоуренс организует команды санитаров для очистки зачумленных дорог, ищет врачей, продовольствие, медикаменты. Одно цепляется за другое. "Регулярное снабжение продовольствием требовало железной дороги. Надо было немедленно подыскать и вновь поставить на работу стрелочников, машинистов, кочегаров..."

Собственно, книга Лоуренса - не только о Востоке, но и о типе характера, сформировавшемся именно в Европе. О соединении энергии и расчета, далеко превосходящем мгновенный порыв арабов. О желании - и умении - вести "честную игру" даже на войне. О стремлении беречь своих солдат (и неважно, что это арабы, а не англичане), а по возможности и противника. Об умении понимать людей и вести с ними диалог, не идеализируя их. (Храбрый воин, бросающийся в гущу каждого боя, рассказывает, что тринадцать лет назад купил в качестве амулета Коран за 120 фунтов и с тех пор не был ни разу ранен. "Святая книга меж тем была напечатана в Глазго и стоила не более восемнадцати пенсов, но постоянная невредимость Ауды не позволяла смеяться над его суеверием".) О балансировании на пределе своих возможностей и постоянном стремлении этот предел расширить. Это действительно "семь столпов мудрости", мудрости, найденной с помощью Востока, но не восточной. А опубликованная книга - перевод не "Семи столпов мудрости", а "Восстания в пустыне", сокращенного варианта, сделанного самим Лоуренсом, но все-таки содержащего более события, чем размышления. Так что знакомство с тем, что Томас Эдвард Лоуренс добыл в аравийских песках, еще впереди.