Игорь Зотов Борис Минаев. Детство Левы. - М.: Захаров, 2001, 252 с.
ИЗВЕСТНАЯ мемуарная задачка: вспоминать все, как было, но в обратном порядке. Как было минуту назад, час назад, день, неделю, месяц, год... Если заняться такого рода воспоминаниями, то, кажется, можно будет вспомнить все до мельчайших деталей вплоть до самого момента рождения. Только вряд ли кто-то этим всерьез занимался, поскольку при скрупулезном соблюдении порядка воспоминаний на них будет затрачено, наверное, столько же времени, сколько и на всю прожитую до начала обратного отсчета жизнь. Вспомнить все "обратно" невозможно физически, а вспомнить все ab ovo - невозможно психологически: вечно вылезут мелкие недомолвки и крупные неточности или давно принятые душой и потому - устойчивые и уже в высшей степени реальные - мифы. Очевидно, именно поэтому мемуаристы прибегают к разного рода ухищрениям: то назовут себя чужим именем (Лев Толстой - Николенькой), то вдруг напишут о себе от чужого имени (характерный пример - воспоминания Гертруды Стайн, "написанные" Алисой Б. Токлас).
Борис Минаев честно предупреждает в послесловии: "То ли от того, что с момента написания первой тетрадки прошло много времени, то ли от того, что меня мучила эта мысль о книжке, которую я пишу, пишу и все никак не могу написать, - я вдруг ясно понял, что окончательно забыл и перепутал - что было на самом деле, а что мне кто-то рассказал или я придумал. И тогда я решил, что буду писать не о Боре, а о Леве". Но при любом числе нарочитых или случайных неточностей любой мемуар - точнейшее зеркало состояния именно мемуаристической души, поскольку тон подделать невозможно: любая фальш и любые недомолвки вылезут тем зримее, чем тщательнее прячет их мемуарист. Картина мира может быть любой, в том числе и совершенно иной, нежели у какого-либо другого участника тех же самых событий, но она будет именно той, какую видит сам мемуарист. Поэтому нелепы сетования N. на то, что в воспоминаниях S. все насквозь переврано и что на "самом деле" все было иначе. И у N. - правда, и у S. - правда, и у T. - правда, а даже сложи все это вместе, все равно правды не будет.
Впрочем, к "Детству Левы" это почти никакого отношения не имеет, поскольку герои минаевских воспоминаний - люди сугубо частные и вряд ли когда-нибудь примутся поправлять своего летописца. Но дело даже не в этом, а именно в тоне, которым написано первое русское "Детство" нового тысячелетия. Здесь не найти и толики иронии, казалось бы, разъевшей тело современной литературы до самого самых ее основ. Тон сбивает с толка: ни иронии, ни эротизма, ни брутальных подробностей, ни смакования собственных фобий; словом, ничего такого, что могло бы придать этой книге так называемый современный рыночный вес. Герой книги с мелкими, порой кажется, что и с ненужными подробностями вспоминает всякие случаи из своей жизни, а в результате получается неброское полотно, мягкое и уютное на ощупь. И в этой жизни важны именно все подробности.
Родители, соседи, родственники, друзья по пресненскому двору, футбол, "игра в монетки" на "черном стекле жизни", правил которой никто, кроме Левы, не знал и знать был не должен. У каждого в жизни была или должна была быть подобная игра. Истовое, выписанное в мельчайших "камушках и песчинках" ковыряние в культурных слоях городского асфальта, наконец. И обо всем этом - с одинаковой теплотой и трепетом.
Минаев, впрочем, признается, что главной проблемой для него было то, что его рассказы "для детей очень взрослые, а для взрослых слишком детские". И, вероятно, не прав, поскольку это не слишком детская и не очень взрослая, а в беспримесном виде сентиментальная проза, какой давно в России никто не писал. И что очень важно, она принципиально внеидеологична. Возможно, она не ко времени. Редакторская рука привычно тянется слегка поправить ее, убрать "ненужную" риторику, лишние отточия и восклицательные знаки. Но это лишь свидетельствует о косности самой редакторской руки. Скорее всего "Детство Левы" прочтут ровесники самого автора, чье детство выпало на ту почти безмятежную пору конца 60-х - начала 70-х годов. Однако тон задан. Тем более что Минаев пишет следующую часть воспоминаний, в которой "Лева пишет роман, Лева ходит в школу, Лева преодолевает себя, Лева влюбляется...".
