Император в кругу своих
Николай I. Муж. Отец. Император. - Слово/Slovo, Москва, 2000, 616 с.
В РУССКОЙ историографии образ Николая I двоится: благонамеренные летописцы придворной жизни рисуют фигуру благородного государственного мужа в римском стиле, а либералы и поборники прогресса предлагают портрет решительного и волевого, но недалекого консерватора. Разумеется, и те и другие пристрастны. Но к Николаю Павловичу, человеку цельного характера и крутого нрава, пожалуй, по-другому относиться и невозможно. Сборник, продолжающий серию "Русские мемуары", также представляет нам множество весьма пристрастных свидетельств о знаменитом императоре, однако здесь мы встречаем пристрастность совершенно иного рода - не идеологическую предвзятость исследователя, а личное отношение современника и близкого человека. Помимо впервые опубликованных в полном виде Записок самого царя его письма к братьям, жене и детям, извлеченные из архива, воспоминания членов августейшей фамилии, свидетельства таких крупных государственных деятелей, как граф Бенкендорф, барон Корф, генерал Паскевич и др. Издание выполнено в лучших академических традициях, снабжено подробнейшим именным указателем и комментариями.
П.Р.
Единое и неделимое
Михаил Герман. Сложное прошедшее. - СПб.: Искусство, 2000, 752 с.
СТИЛИСТИЧЕСКИ безупречное, плавное и легкое повествование о семи десятках почти что прожитой жизни. Михаил Герман - один из самых удачливых и респектабельных историков искусства советской поры. Учился в Академии художеств, где проявил неожиданное для той эпохи усердие в древних языках. Работал в Павловске, а затем в Русском музее. Подвизался в издательствах и на телевидении, которое зарождалось на его глазах. Писал книги, которые тут же становились классической искусствоведческой литературой. Доктор, академик и пр. и пр. Но увлекательность его мемуарно-дневникового романа заключается отнюдь не только в интриге судьбы баловня фортуны и не в зазывном перечне громких имен, которых здесь крайне мало. Существо автобиографической прозы Германа - это удивительное умение через события личной жизни передать то, что называется "духом времен", времен, до того переменчивых и непохожих друг на друга, что для нас они складываются в целые исторические эпохи - сталинщина, хрущевская оттепель, андроповщина, - а с точки зрения автора оказывается неделимым passe compose. Некоторые главы воспоминаний Германа уже публиковались в журналах - петербургском "Невском архиве" и парижском "Оке".
Н.О.
В нужное время
Джон Робертс. Говорите прямо в канделябр. Культурные связи между Британией и Россией в 1973-2000 гг. / Пер. с англ. Столяровой Л.Ю.; Под ред. Скороденко В.А. - М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2001, 344 с.
ДЖОН РОБЕРТС серьезно увлечен Россией вот уже 50 лет. Автор предисловия, знаменитый Джон Ле Карре рекомендует его так: "редчайший образчик британской фауны - нужный человек в нужное время в нужном месте. Он делал дело, фактически задуманное и поставленное им самим, суть которого его равнодушные работодатели понимали не лучше, чем русские". Книга Робертса, бывшего долгие годы одной из ключевых фигур британско-советских и российских культурных связей (глава ассоциации "Великобритания-СССР" с 1973 года), представляет, иногда с весьма неожиданной стороны, новейшую историю нашей культуры, рассказывает о ее деятелях, известных в стране и во всем мире, чиновниках и функционерах по обе стороны "железного занавеса", взаимоотношениях властей и правительств с людьми искусства.
Помимо замечательной наблюдательности, массы неизвестных или малоизвестных подробностей о советском и британском истеблишменте и самом механизме института культурных связей (как в СССР-России, так и в Британии), читатель найдет в книге весьма красноречивые подтверждения мнения Ле Карре: автор предстает порой страстно влюбленным в Россию и ее людей. Многого стоит один лишь десятистраничный указатель имен, где Юрий Андропов уживается с Василием Аксеновым и Юрием Афанасьевым, Андрей Громыко с Олегом Гордиевским, Рудольф Нуреев с Сергеем Наровчатовым, а Алексей Сурков с Юлианом Семеновым... Остается добавить, что на прошлой неделе Джон Робертс, занимающий в настоящее время пост председателя Международного попечительского совета Библиотеки иностранной литературы имени Рудомино, получил премию журнала "Знамя" (за публикацию одной из глав книги в 12-м номере). Интервью с Джоном Робертсом читайте в ближайших номерах "EL-НГ".
А.В.
По следам очаровательных компаний
М.Аронсон, С.Рейсер. Литературные кружки и салоны. - СПб.: Гуманитарное агентство "Академический проект", 2001, 400 с.
ЭТО ПЕРЕИЗДАНИЕ вышедшей в 1928 году книги Аронсона и Рейсера - учеников Эйхенбаума, создателя концепции "литературного быта". Аронсон и Рейсер применили эту концепцию - попутно развив - к созданию целостной картины литературной жизни конца XVIII - начала XIX веков, способов общения литераторов, притяжения, отталкивания, возникновения и разрушения компаний.
И еще бы формалистам не исследовать литературные кружки и салоны, когда и символисты, и то, что после - вплоть до московских и тбилисских посиделок футуристов, - родилось как кружки и немножко салоны, выяснявшие отношения между собой? Собственно, сами формалисты тоже были кружком. Вот и интересно, что общего и что разного. Книга состоит из трех разделов, два в ней были изначально, один добавлен при нынешнем переиздании. Первый - это концептуальные статьи Аронсона и Рейсера, второй - это описание кружков, салонов и литературных вечеров исследуемого времени, данное модным в 1920-е годы способом монтажа (см. выше) стихотворений, цитат из воспоминаний и писем. В самом деле выстраивается контекст. Например, поместят в подборку о салоне Екатерины Андреевны Карамзиной стихотворение Лермонтова "Любил и я в былые годы...", написанное в альбом Софьи Николаевны Карамзиной, - и стихи и салон друг друга "подсвечивают", становятся другими: вот в таком салоне была такая атмосфера и могли возникнуть такие стихи.
Достоинство издания - большой именной указатель. Правда, скромные переиздатели из "Академического проекта" почему-то не дали современных материалов по истории этой книги: нет новых примечаний к текстам Аронсона и Рейсера, нет статей о роли этой книги в тогдашней филологии... Нет даже имен тех, кто готовил переиздание! А ведь правильная идея, например приложить к переизданию статьи Эйхенбаума, явно не на дереве выросла. Тогда зачем такой застенчивый минимализм?