Виктор Леонидов Лиля Брик - Эльза Триоле: Неизданная переписка (1921-1970). - М.: 2000, 688 с.
"Если бы я или Ося были в Москве, Володя был бы жив". Так писала Лиля Брик своей сестре Эльзе Триоле спустя несколько недель после смерти Маяковского. Кто знает, может быть, оно в самом деле так бы и было. И он бы еще прожил и сочинил бы новые громокипящие строки, которые, невзирая на все, что он написал о Ленине и о коммунизме, никак не вычеркнуть из русской литературы. Потому что ту мощь, которая шла от его слов, не удастся зачеркнуть никому. Как и не удастся вычеркнуть из памяти ту женщину, которая вдохновила его на большинство стихов.
Лилю Брик изымали из воспоминаний о нем, писали гнусные статьи, запрещали книгу ее переписки с Маяковским, закрывали дом-музей, где она когда-то жила вместе с первым поэтом революции. Те, кто знал ее, всегда вспоминали о каком-то дивном, чарующем магнетизме и красоте, которую она сохраняла до конца дней. Лиля Юрьевна блестяще говорила на нескольких языках, была скульптором, актрисой, искусствоведом. Сделала все мыслимое и немыслимое, чтобы вытащить из тюрьмы Сергея Параджанова. Или привлечь внимание к несправедливостям, преследовавшим Майю Плисецкую или Юрия Любимова. И, конечно, жила для сохранения памяти о Маяковском.
Ее сестра Эльза Триоле - спутница жизни одного из крупнейших поэтов Франции, лауреата Международной Ленинской премии "За укрепление мира между народами", известного коммуниста Франции, знаменитого сюрреалиста Луи Арагона. Эльза, писательница, лауреат Гонкуровской премии, знала "одну, но пламенную страсть" - пропаганду (как сказали бы в былые годы) русской культуры во Франции. Она переводила Гоголя, Чехова, Шкловского, составила одну из лучших антологий русской поэзии, когда-либо выходивших на Западе, писала об Айтматове, Плисецкой и, конечно же, о навсегда вошедшем в жизнь их семьи Маяковском.
Переписку двух сестер только что огромным томом в 686 страниц выпустило московское издательство "Эллис Лак".
И, надо сказать, опоздало. Во-первых, потому, что книгу эту не успел взять в руки ее составитель, Василий Васильевич Катанян, один из самых блистательных людей, которых когда-либо знала Москва. Кинорежиссер-документалист, красивый, элегантный, с поразительным чувством юмора, он в свое время готовил к передаче в тогда еще Центральный государственный архив литературы и искусства СССР архив Лили Юрьевны и ее мужа, своего отца Василия Абгаровича Катаняна. И еще несколько лет назад большая книга писем Лили Юрьевны и Эльзы Триоле была готова для издательства "Прогресс".
Так бы и лежал этот огромный труд, если бы не "Эллис Лак". Но опять-таки мы чуть-чуть пропустили вперед французов. Знаменитый "Галлемар" издал на французском 1600 страниц переписки сестер из собраний нынешнего РГАЛИ и Фонда Триоле-Арагон в Париже. Василий Васильевич Катанян и его жена Инна Генс такими возможностями не располагали. Им пришлось выбрать для публикации лишь триста посланий, которые, впрочем, дают более чем полное представление об этой переписке века.
Итак, письма с 1921 по 1970-й. Немыслимая эпоха, вобравшая войны, революции, репрессии, рождение и смерть новых направлений в искусстве, политические события, о которых с годами в посланиях упоминалось все глуше и глуше. Невзирая на свою любовь к "социализму с человеческим лицом", Арагон и Триоле, судя по всему, вполне представляли себе реальные условия жизни в СССР и пределы допустимой свободы слова. И, конечно, центральной темой остается их бесконечный литературный труд: рукописи, корректуры, издания.
На страницах писем мелькают имена Симонова и Эренбурга, Шагала и Матисса, Пиаф и Плисецкой, Вознесенского и Евтушенко. Думается, для многих особенно интересна будет хроника культурной жизни Москвы, которую невольно вела в своих письмах Лиля Юрьевна. "Рада, что тебе понравился Окуджава", - пишет она Эльзе. - "Это очень талантливый и милый человек. Поэт. У него великолепные стихи для песен, поет он их сам, под гитару, и я просто мечтаю, чтобы Вы их послушали. Не знаю никого, кто бы так, как он, понимал этот жанр".
"Как Вам повесть Солженицына? Я потрясена. Вчера полдня проплакала... Повесть прекрасная. Наша огромная лагерная литература совсем другая. Она страшнее, но всегда с заведомо хорошим концом для тех, кто выжил. Люди знали, за что сидели, за правое дело, за которое готовы были на что угодно. А этот ясный, прекрасный человечек, Иван Денисович, безропотно несет эдакое и не жалуется, будто так и надо... А нам всем из-за него, от любви к нему жить не хочется. У меня вся душа исковеркана, как после автомобильной катастрофы, - одни вмятины и пробоины... Что ж о Вас говорить... Несем вину перед Иваном Денисовичем за доверие, фальшивомонетчики не мы, но мы распространяли фальшивые монеты по неведению. Сами принимали на веру" - такое письмо получила Лиля Брик от сестры вскоре после выхода в свет небольшой повести Александра Солженицына.
Они писали друг другу почти каждый день, беспокоились, сообщали о новостях. Красивые женщины есть красивые женщины, и, конечно, немало места в письмах занимала тема моды. Но главное - и Лиля Юрьевна, и Эльза Триоле находились всегда в самой гуще интеллектуальной и культурной жизни. И всегда были связаны памятью о нем - великом и шокирующем человеке, ставшем символом разлома российской духовной жизни, которому даже те, кто и слышать не хотел имени Маяковского, не могли отказать в могучем, фантастическом даре.
Василий Васильевич Катанян, Инна Генс и архивистка Ирина Аброскина совершили дело, на которое, как правило, уходит значительная часть жизни. В результате появилась книга, без которой уже не обойдется никто из изучающих историю литературы в СССР и Франции.
