Париж - Елецк, туда и обратно

Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути. - М.: Вагриус, 2000, 381 с.

Небольшой, упитанный, средних лет человек, с округлыми движениями и миловидным лицом, напоминающим мордочку фокстерьера". Так писала о своих впечатлениях от первой встречи с Доном-Аминадо Любовь Белозерская, ставшая уже потом, после возвращения из Парижа, женой Михаила Булгакова.

Встреча эта состоялась на борту полусгоревшего французского парохода "Дюмон Д"Эрвиль", отплывавшего из Одессы в январе 1920-го. В городе хозяйничали банды, с разных сторон подходили отряды Добровольческой армии и красноармейцев. Группа русских литераторов и художников, среди которых был и Аминад Петрович Шполянский, более знакомый тысячам читателей как автор, печатавшийся под псевдонимом Дон-Аминадо, каким-то чудом сумела попасть на французское судно, уцелевшее после пожара. Они отплыли в Константинополь. "Здесь обрывается Россия / над морем черным и глухим".

Эти строки Мандельштама Дон-Аминадо вспомнил через тридцать лет, когда в небольшом городке Иер, под Парижем, писал свою книгу воспоминаний "Поезд на третьем пути", впервые увидевшую свет в Нью-Йорке в 1954 г.

Популярность Дона-Аминадо в русской эмиграции была необычайной. Его ценили как самые известные интеллектуалы, так и тысячи простых и зачастую полуграмотных людей, тех, кого вышвырнули за пределы России ураганы революции и Гражданской войны. "Дон-Аминадо гораздо больше своей популярности (особенно в стихах), и уже давно пора дать подобающее место его большому таланту художественному, а не только газетному злободневному", - писал первый русский лауреат Нобелевской премии по литературе Иван Алексеевич Бунин. "Вся Ваша поэзия - самосуд эмиграции над самой собой", - так считала Марина Цветаева.

Да, он был настоящим поэтом, писавшим пронзительные строки об акациях и геранях в садах оставленной страны и о снах об узкоколейке, которая когда-нибудь приведет из Парижа в Елецк. Но более всего его знали по фельетонам, каждую неделю появлявшимся в русской парижской газете "Последние новости". "Истинным властителем дум зарубежной Руси" назвал его князь Святополк Мирский, блистательный литературный критик, потомок рода Рюриковичей, на свою беду сам вернувшийся в СССР и сгинувший где-то в магаданских тюрьмах.

А до эмиграции в жизни Аминада Петровича была елизаветградская гимназия, юридический факультет (сначала в Одессе, а потом в Киеве), первые публикации в сатирических журналах, которых в Росси было великое множество, и наконец знаменитый "Новый Сатирикон" и дружба с Аркадием Аверченко. Впоследствии, в эмиграции, он возглавил парижский "Сатирикон", а потом даже был удостоен ордена Почетного легиона.

Его стихи и фельетоны знали наизусть, русские шоферы делали альбомы из газетных вырезок публикаций Дона-Аминадо. Аминад Петрович был непременным участником многочисленных литературных объединений и благотворительных затей. Потом, после войны, после всего пережитого, он практически отошел от литературной богемы и только посылал в Америку свои фельетоны для газеты "Новое русское слово", до сих пор выходящей в Нью-Йорке.

Его книга воспоминаний "Поезд на третьем пути" - одна из общепризнанных "жемчужин" русской мемуаристики нашего столетия. Но все дело в том, что это не воспоминания в общепринятом, классическом понимании. Это мощные, яркие, сочные зарисовки примет эпохи, современником и участником которой был Дон-Аминадо, как никто другой сумевший показать трагедию русского изгнания и продолжить великую традицию нашего родного "смеха сквозь слезы".

Взявший в руки эту книгу как будто оказывается в кинозале, где с бешенной скоростью показывают документальную ленту. Время от времени Дон-Аминадо словно обращается к киномеханику, который под его команду крутит фильм назад. Мелькают Новгород и Одесса начала века. Одесса времен гражданской, Санкт-Петербург и вес ь немыслимый клубок литературных группировок и личностей, которыми была так богата Россия времен Серебряного века. Алексей Толстой и Влас Дорошевич, Владислав Ходасевич и Иван Бунин, десятки других персонажей, встречавшихся Аминаду Петровичу на дороге жизни. Спектакли и редакционные споры, революционные погромы и расстрелы заложников, благотворительные эмигрантские балы и яростная полемика между "Последними новостями" и более консервативным "Возрождением" - все приметы российской литературной жизни как на Родине, так и в изгнании проступают со страниц книги. Трагическое и смешное сплетаются в романе "Поезд на третьем пути", завершающемся страницами, посвященными Шаляпину.

"Но один есть в мире запах / И одна есть в мире нега: / Это русский зимний полдень, / Это русский запах снега. / Лишь его не может вспомнить / Сердце, помнящее много. / И уже толпятся тени / У последнего порога", - писал Дон-Аминадо, отразивший в своей дивной книге образ страны, с которой ему пришлось расстаться и которую он так любил.