Жизнь, кроме подвигов и гениальных текстов

ЭТА КНИГА - собрание писем большой семьи Цветаевых и их близких: Марины Цветаевой, ее мужа Сергея Эфрона, их детей Ариадны и Георгия, сестер Сергея Эфрона - Веры и Елизаветы и их мужей, друзей всех этих людей, в частности Максимилиана Волошина и его матери Елены Кириенко-Волошиной┘ В предисловии к тому его составительница и редактор Елена Коркина пишет, что книга сформирована по аналогии с семейным альбомом. И в то же время книга-альбом "раскрыта, как сцена", и историю, которая постепенно возникает в ней, можно назвать "пятиактной трагедией".

В некотором смысле это естественно, даже если не знать о даре и судьбе Марины Цветаевой. Это почти неизбежно для семьи такого социального круга и такого времени: история большинства семей, переживших революции и Гражданскую войну, вовлечена в тяжелые события. При этом тиф, голод, нищета, кто бы их ни переживал, осознаются не только как личные несчастья, но и как часть исторической катастрофы - впрочем, это может быть не только во время революций. До и во время революции на семьи Цветаевой и Эфронов обрушилось столько несчастий, что и для того времени много. Мать Сергея Эфрона, народоволка Елизавета Дурново-Эфрон и его юный брат Константин Эфрон покончили с собой в Париже (Елизавета Дурново была в политической эмиграции) в 1909 г. Другой брат - Петр Эфрон умер в 1914 г. от туберкулеза. Но в письмах не возникает картины обреченной семьи. Несчастья воспринимаются как часть большой и насыщенной жизни, члены семьи не чувствуют себя в каком-то исключительном, отчаянном положении. С этими людьми так вышло - и не то чтобы они все перенесли бездумно, нет, думали и осмысливали. Но нет ощущения - ни у них, ни у окружавших их людей, - что несчастья вырывают их из мира, ставят в особую ситуацию. Они жили, радовались жизни, стремились многое сделать и осознать - иногда удачно, иногда нет.

Книга входит в серию "Марина Цветаева. Неизданное", которая публикуется в издательстве "Эллис Лак". До этого издательство выпустило семитомное собрание сочинений Цветаевой и ее подробную биографию, написанную Анной Саакянц. В серии "Неизданное" предполагается выпустить восемь книг, которые, по словам Е.Коркиной, "принадлежат к жанру так называемой "домашней письменности" (термин [культуролога] П.М. Бицилли) - это письма, записные книжки, дневники". Вышли пока две - рецензируемое издание и "Сводные тетради".

Все книги серии так или иначе связаны с Мариной Цветаевой, но большинство из них написаны не только Цветаевой: это дневники дочери и сына поэта, обширная переписка Цветаевой с Борисом Пастернаком и др. Вот и в этой книге Цветаева - только один из авторов.

Причем автор, равноправный с остальными. Марина Цветаева в этой книге - в первую очередь частный человек, как и все, кто писал письма. Не всегда здравомысленная, временами резкая и несправедливая, не всегда замечающая людей вокруг себя, иногда тонко проницательная и внимательная, восторженная и несчастная в своих дружеских и любовных стремлениях.

Конечно, невозможно забыть при чтении этих писем, что Цветаева - выдающийся поэт. Но книга построена так - да и письма таковы, - что Цветаева вызывает сочувствие, скорее, как один из этого круга, а не как бодлеровский поэт-альбатрос, затерянный среди обывателей. Да нет, не обывателей. Открытое, пронизанное интересом к людям пространство отношений, возникающее в книге, вообще исключает подобное разделение.

"Самое лучшее, самое красивое, высшее, что есть у человека, это его собственная песня. Какая-то песня звучит ему всегда┘ и тайно и явно. <┘> Другие говорят про него: он вот такой-то и характер у него такой-то. А он улыбается про себя, потому что песню свою один только он знает.

Старайся понимать и слышать не только свою песню, но и других".

(Елизавета Эфрон, надпись на фотографии, 1900-е годы.)

Книга состоит из пяти частей. А перед ними - раздел "Действующие лица". Фотографии, цитаты из дневников и писем этого круга, шуточные стихи художницы Юлии Оболенской, бывавшей на даче Волошина в Коктебеле. Многие фотографии публикуются впервые.

Первая часть - "Медведевы детки" (по цитате из стихотворения Цветаевой). Знакомство совсем юной Цветаевой с Волошиным, поездки в Коктебель, знакомство с Сергеем Эфроном и решение о замужестве, выяснение отношений с родными и знакомыми (решение о браке с обеих сторон некоторые из них сочли слишком поспешным), свадебное путешествие по Франции и Италии. При всех конфликтах (впрочем, не так их было и много) круг Волошиных и Эфронов был необыкновенно дружелюбным. Был в их отношениях оттенок инфантильной восторженности, но все же отношения были по-настоящему теплыми. Была, видимо, особая атмосфера тесных и веселых отношений с бесконечными шутками, местным фольклором, прозвищами и т.п. Цветаева выпустила две книги стихов, Сергей Эфрон - книгу рассказов, но все это тоже воспринимается отчасти как событие из жизни компании.

Тогда почта работала хорошо, письма по Москве, видимо, носили за день. Некоторые письма - обстоятельные, какие и теперь пишут, а некоторые вроде нынешних записочек по е-mail"y или сообщений на автоответчике.

Или, например, уж и вовсе непривычное для нас развлечение: влюбленные Марина и Сергей едут из Коктебеля в Москву и на промежуточных станциях кидают открытки в Коктебель. "Милая Вера и Лиля! Лозовая. Ем борщ. Почти все, что дано на дорогу, съедено. Спасибо. Привет. Сергей".

Следующая часть - "Туманная монашка" - опять же названа по цитате из стихов: Первая мировая война. Сергей Эфрон работает братом милосердия в санитарном поезде, учится в Московском университете, пробует играть в театре у Таирова (недолго). Марина Цветаева в разнообразных влюбленностях, но при этом помнит о Сергее. Может быть, ее чувство к Сергею было близко к материнской заботе - или просто она ощущала себя сильнее его (и не без оснований)? Рождение второй дочери. Письма из роддома к пятилетней дочери Але и сестре мужа Елизавете Эфрон - почти такие же, как пишут сейчас.

"Разлука" - письма после революции, когда Сергей Эфрон был офицером в белой армии, принимал участие в Кубанском походе Добровольческой армии. Цветаева - в гуще жизни и терпит большие несчастья. Пишет в голоде и холоде грандиозную поэму "Царь-Девица" - и в то же время у нее в приюте (отдала на время, потому что не могла прокормить) умирает младшая дочь Ирина. Тяжелые и неприятные выяснения, кто в этом виноват. При всех романах - а для Цветаевой они, вероятно, отчасти выполняли функции наркотика, чтобы забыться, - она помнила двух человек: сестру Анастасию и Сергея. В письме к Анастасии: не уезжаю из Москвы, чтобы он мог меня найти (жалко, кстати, что в книге это письмо не перепечатано). Когда в феврале 1921 г. узнает, что Сергей жив, - пишет ему потрясающее письмо, в этом издании оно впервые воспроизведено целиком. "Не пишу: целую, я вся уже в Вас - так, что у меня нет уже ни глаз, ни губ, ни рук, - ничего, кроме дыхания и биения сердца".

"Письма оттуда" - письма из эмиграции, от Сергея Эфрона сестрам, оставшимся в СССР. Первые годы - возвращающееся чувство катастрофы. С Мариной жить тяжело, разъезжаться не хочется. Во Франции единственное мясо, которое они могли себе позволить, - конина. Ездили летом на море, но жили в самом дешевом "частном секторе". У Марины возрастающие проблемы с публикациями. У Сергея - работа в эмигрантских газетах, увлечение театром и кино, параллельно - все большее увлечение Советским Союзом. "Читала ли "Разгром" Фаддеева? Одна из лучших книг последних лет - Верно?" (из письма к сестре Елизавете в Москву от 20 июля 1928 г.)...

Марина, кажется, единственная относительно понимала (при всей любви к мужу), куда едет.

Последняя часть - "Ханский полон" (по названию стихотворного цикла Цветаевой), про жизнь Эфронов-Цветаевых в Советском Союзе. И конец: война, эвакуация и... веревка. Финал книги - письмо сына, Георгия Эфрона к Елизавете, о гибели Марины.

Но странное дело. При всей тяжелой нервности, при всех несчастьях и нескладице этих жизней возникает чувство реальности прожитого. Не только из-за того, что было много событий, что эпоха была исторически значимая, но еще и потому, что при всей странности, часто "угарности" отношений в этой компании они как-то психологически остры и ощутимы. Люди иногда плохо, иногда хорошо, но были открыты друг другу, любили друг друга, часто были привязаны и помнили друг о друге.

Перед составителем книги стояла сложная задача. Надо было дать письма, из которых возникала бы история семьи. Видимо, при составлении были ограничения отчасти внешнего характера: во-первых, объем, во-вторых, дать максимум неопубликованных писем и минимум уже публиковавшихся. Тем не менее некоторые пробелы непонятны - при том что принципы составления книги не совсем ясны и нигде четко не описаны. Непонятно, например, почему за период 1915-1917 годов для книги взято так мало писем Веры и Елизаветы Эфрон - многие не опубликованы.

Возможно, стоило включить в книгу побольше писем цветаевской дочери Али - Ариадны Эфрон. В 7-8 лет, судя по письмам в этой книге и в семитомнике, Аля была действительно необыкновенным ребенком, странным по уму и точности наблюдений. Письма явно писались не под диктовку матери, а поверить, что их писала маленькая девочка, трудно. В томе 6 семитомника есть ее письмо к Ахматовой, написанное в восемь лет (1921 г.). "Эта белая птица - во всех Ваших стихах, над всеми Вашими стихами. И я знаю, какие у нее глаза. Ваши стихи такие короткие, а из каждого могла бы выйти целая огромная книга. <┘> Из Марининых стихов к Вам я знаю, что у Вас есть сын Лев. Люблю это имя за доброту и торжественность". Потом стало как-то по-другому. А еще потом, через много лет, были совсем другие письма Ариадны Эфрон - из ссылки, к Борису Пастернаку.

Еще один недостаток книги - не очень подробные примечания. Составитель Елена Коркина объясняет в предисловии: "Эта книга┘ не "литература"; для понимания истории, в ней рассказанной, нужен не столько исторический контекст и аналогии, сколько - а возможно только - сочувственное внимание". Но это странное объяснение. Аналогии у каждого читателя, вероятно, найдутся свои, сочувственного внимания эти письма требуют несомненно, но для лучшего сочувственного понимания все-таки нужен исторический контекст. Стоило бы дать хотя бы краткие биографии персонажей и дать схему родственных связей (потому что во всех этих замужествах и разводах легко запутаться).

Тем не менее книга получилась хорошая. Пользуясь строкой Бориса Пастернака, от компании друзей и родственников не только "остались пересуды" - их история действительно помогает понять время, в которое они жили. А еще видно, что далеко не все зависит от времени. Перепады настроения, углы характеров, живые лица.