Владимир Тучков
Прилетел Ми-8... Фото с сайта www.russianhelicopters.aero
Через день прилетел вертолет. «Ми» восьмой. Но не боевой, обляпанный зелено-желтыми разводами. А какая-то новая его модификация, которую Андрей Петрович в армии не застал. Пластиковый фюзеляж, раскрашенный в веселенькие цвета. Почти бесшумный винт, видать, тоже из пластика, отчего в рокот турбовального двигателя не вплетался свист лопастей.
Откинулся внутренний трап. Бодро выскочил Серега в полевой форме. За ним высунулся мужик в бушлате с каракулевым воротником и в такой же шапке. Это был, несомненно, генерал с двумя звездами. О чем свидетельствовала не только одежка, но и лицо, которое должно иметь такое выражение, чтобы все знали, что это выражение принадлежит военнослужащему, находящемуся в окружении младших по званию. И совсем другое выражение положено этому лицу, когда оно оказывается в кругу генералов армии.
Потом бодро выпрыгнул контр-адмирал.
Потом два пузатых штатских.
И, кокетливо, спустились пять девиц. Явно не жены прилетевших.
«Что же ты, Сережа, – укоризненно подумал Андрей Петрович, – свою шлюху сюда притащил?»
Расклад был действительно очевидный – пять на пять.
«А ведь женой-красавицей недавно хвастал! – продолжил свои ханжеские мысли Андрей Петрович. – И ведь не боится, что я заложить могу, когда к нему домой наведаюсь».
«А ведь не наведаешься уже никогда больше! Никогда и никуда!» – Андрея Петровича словно током ударило. Он мог поклясться, что это не он сам подумал! Что это словно бы кто-то другой проговорил у него в голове!
Потом, выгрузив амуницию – лыжи-снегоступы, автоматы, баулы и ящики со спиртным, – и наскоро поздоровавшись и познакомившись с хозяином, все отправились в лес, на охоту. Сохатого валить, как объяснил генерал-лейтенант непонятно каких войск.
А Андрей Петрович пошел топить баньку. Не с какой-то особой радостью, поскольку к военному дело это отношения не имело. <…> Но и не унизительно это для него было. Если был бы, скажем, полковником, то посмотрел бы на это дело с высоты своего звания. И, пожалуй, оскорбился бы. Но капитан в этой стае – не шибко важная птица. Вот если начнут по плечу спьяну похлопывать, то можно будет и оскорбиться…
Андрей Петрович вспомнил свое финальное выступление в банке… Нет, к той ситуации нынешняя близко не стоит. Все-таки эти свои, армейские. Здесь все знают порядки, обычаи и знакомы с красной чертой, которую не стоит переступать даже при общении маршала и рядового. Иначе армия развалится к едрене-фене, как это уже было однажды – в девяностые годы.
Затопив каменку и накачав воды в бак, вышел из баньки. И увидел, что пилот по-прежнему сидит в кабине.
– А ты чего, служивый, заночевать в вертолете решил?
– Да нормально тут. Тепло, светло и мухи не кусают.
– Да не по-человечески это как-то. Пойдем, что ли, чайку погоняем.
– Это можно, – сказал пилот, выскочив из кабины.
– Как звать-то?
– Петр. Капитан.
– Ну, это ты со мной сравнялся. Я-то уж дальше не продвинусь, а тебе сам бог велел хотя бы до майора. А то и выше.
– Твои бы, отец, слова да богу в уши, – ответил пилот скорее лениво, без энтузиазма.
Это был еще молодой парень, еще и тридцати, наверно, не было. Крепкий. Уверенный в себе. Несуетливый. В летной куртке с эмблемой ВВС. С группой крови. Все как положено. Степанов П.Н.
Закурили.
– Давно на этой паркетной вертушке летаешь? – спросил Андрей Петрович.
И тут же понял, что ляпнул глупость. Парень может обидеться.
Но парень и глазом не повел:
– Нет, на «Ка-52».
– «Аллигатор» добрая машина. Нас его «мамаша» в Афгане не раз выручала. «Черная акула».
– Да, отец, «Акула» тоже классная. Я на ней в училище немного полетал.
– А что на этом? Разжаловали, что ли?
– Нет, – ответил Петр, выпуская дым из ноздрей двумя струйками. Как «Су-25» парой своих двигателей. – Говорят, мол, ты лучший в полку, вот покатаешь начальство. Начальство – оно как три звезды на погоны поймает, а то и одну-две самых больших, так любит, чтобы с особым комфортом. И чтобы понадежней и побезопасней. Вот и вожу их иногда, как корзинку с яйцами.
Андрей Петрович оценил шутку. Летуны – они все на язык вострые.
– А ты, отец, значит, повоевал?
– И не только в Афгане.
– Ну, для Чечни-то ты староват.
– Сынок, русский солдат много где отметился. Без рекламы. Да и без особых за то почестей.
– Десантура?
– Она самая.
– По тебе видать, что не писарем…
– И скажу я тебе по секрету, что ничего хорошего на той войне нету. Это, знаешь, когда уже после нее боевые друзья собираются да выпивать начинают, да вспоминать, то, может, во время выпивки она и хорошей может показаться. А так – нет!
– Может, и я скоро узнаю. Тогда тебе расскажу, отец, хороша она по мне или нет, – улыбнулся Петр-капитан. Вполне грустно улыбнулся, без летуновского своего задора.
– Это где же?
– Да говорят, знающие люди говорят, что скоро начнут посылать расхлебывать заваруху в Сирии. А без ка-пьсят-два там, понятно, не обойтись.
– Семьей-то успел обзавестись? – спросил Андрей Петрович. Спросил, не вполне осознавая, что вопрос его прозвучал довольно мрачно.
– Успел. И дочкой уже. Три года.
– Ну, пошли чайку дернем.
– Это можно.
У Андрея Петровича кухонного инвентаря было в избытке. Был даже пижонский электрический чайник, прозрачный, с автоматическим отключением. Однако не любил он его. За бешенство. Вода закипала мгновенно. Внутри чайника начиналось беснование жидкости и пара, какая-то скоротечная схватка между двумя агрегатными состояниями воды. Потом раздавался щелчок, такой же, как при вырубании электрического автомата на щитке. И все внутри быстро стихало.
Андрей Петрович кипятил воду только в старом, видавшем виды алюминиевом чайнике, ставя его на электроплитку. Там, внутри, все происходило плавно, по нарастающей. Минут через пять начиналось тихое ворчание, которое постепенно усиливалось. Потом раздавалось булькающее бурление. В конце концов из носика начинала бить победоносная струя пара.
Сыпанул заварки в две кружки. Налил кипятка. И сверху прикрыл чашки блюдцами. У него даже блюдца зачем-то были. Видимо, от прежних караульных. Да, Андрей Петрович придумал именно такое название для своей деятельности. А никакого официального названия не имелось. Поскольку ветеран ВДВ не подписывал никаких бумаг, никакого оформления не было.
На что он почему-то не обращал никакого внимания. Но с недавних пор стал задумываться: почему, можно сказать, тайно, как какого-нибудь резидента, его посадили на эту точку, запрятанную в бескрайних вологодских лесах?..
Чай пили молча. Каждый думал о своей войне.
Андрей Петрович о прошедшей.
Петр о будущей.
***
Примерно через час вдалеке начали раздаваться автоматные очереди. Вначале редкие. Потом стали лупить яростно. Словно напали на стадо слонов.
«Сколько ж они с собой рожков взяли? – подумал Андрей Петрович. – Таким шквальным огнем, пожалуй, волков до полусмерти перепугают. Год сюда не сунутся».
Продолжалось это где-то с полчаса.
Потом все резко стихло.
«Не перестреляли ли друг друга? – встревожился Андрей Петрович. – Два гражданских борова, видать, не сильно в этом деле смыслят. Да и девки могли сдуру под пули сунуться».
Еще через час вернулись. Все. В целости и сохранности.
Притащили кабанчика. Некрупного совсем. Подростка. Или, как говорят охотники, подсвинка.
 |
| ...И пошла охота на вепря. Фото Pixabay |
Однако охотников среди них не было. Поэтому называли кабаном.
Уложил его, естественно, генерал. Иначе и быть не могло, поскольку субординация.
Кто убил? – Да вы же, Роман Родионович, и убили-с!
Быстро вмазали по полстакана напитка вероятного противника – «Джека Дэниелса». Без закуски. Потому как каждый хотел выглядеть перед другими матерым мужичищем.
Мужичищи упаковали тушу в пластиковый мешок, чтобы отвезти в город, где ее разделает профессиональный мясник. Но перед этим отрезали здоровенный кусище, чтобы, значит, пожарить и съесть на месте.
Девицы от этой затеи отказались наотрез, сказав, что свинка в горло не полезет.
– Нам же больше достанется, – пошутил один из пузатых, которому надо бы для сохранения здоровья жрать не побольше, а поменьше.
Минут десять побалагурили, размахивая руками, хлопая себя по коленям, приседая и даже подскакивая, обсуждая перипетии охоты. Это было похоже на негритянский ритуальный танец по случаю убитого вепря.
Однако это была не охота. Это, скорее, было убийство.
– Петрович, – сказал генерал, когда все малость успокоились, – мы в баньку, а ты пока хряка пожаришь. Лады?
– Да не получится у меня одного, товарищ генерал, – сказал Андрей Петрович вполне как бы добродушным голосом, но, между тем, не скрывая напряжения лицевых мышц. – Без помощника не управлюсь. Может, вы поможете?
Генерал приподнял левую бровь и зауважал Андрея Петровича. Солдат! Тверд и надежен!
– Ладно, Петруха поможет, наш летун.
– Да Петруха мне рассказал, когда вы в лесу Халхин-Гол устраивали, что ему даже жена яйца вкрутую варит. Сам ничего не может.
Шутка про яйца генералу понравилась. И он пошутил алаверды:
– Хорошо, бери в помощницы Наталку, у нее все равно менструация.
Первой засмеялась Наталка.
И они всей толпой повалили в баньку, которая была рассчитана максимум на пятерых.
«Не развалили бы», – подумал ветеран ВДВ.
Наталка оказалась девицей расторопной. Да и Петр помогал по мере сил. И вскоре на двух сковородах уже скворчало мясо, которое еще совсем недавно бегало по лесу, полное молодых сил, радуясь скоротечной жизни.
«И это тоже война», – ни к селу ни к городу подумал Андрей Петрович.
Потом все вывалили из баньки. Слегка покувыркались в снегу. Оделись. Сели за стол. И с шутками-прибаутками начали пить и есть, есть и пить. Девицы то визжали, то верещали. Тосты сменялись анекдотами, анекдоты историями из жизни… Даже до политики дело дошло.
«Что же, такая служба», – думал Андрей Петрович, глядя на Сергея, чувствовавшего себя как рыба в воде в этой разудалой компании.
Сам он выпил два раза по полстакана, закусил маленько, да и пошел потихоньку во двор. То есть на место несения караульной службы.
Около вертолета стоял Петр и, задрав голову, смотрел на вышку, пытаясь разглядеть ее верхушку.
– Отец, а что это за образина такая? – спросил он.
– Не видишь разве? Вышка.
– А чего она такая здоровенная. Для переговоров, что ли, с Северным полюсом?
– Не я ее тут поставил. И для чего она такая, о том я знаю не больше твоего.
– Ну, как же? Ты же ведь здесь…
– А что я здесь? Здесь я охраняю эту точку. Караульную службу, стало быть, несу. Цель мне поставлена. Но смысл не объяснен. Видать, военная тайна.
Петр задумался. Только этого ему не хватало, лезть с вопросами про секретный объект. А может, ветеран просто ничего не знает. И это никакая не военная тайна. Может, ему просто не говорят, что эта вышка никому на хрен не нужна. И охраняет он пустое место. Но на самом деле в бумагах дивизии эту вышку еще не удосужились вычеркнуть. А раз она на балансе, то к ней надо по закону приставить хоть какого-нибудь человека. Если Петрович узнает про бессмысленность своего занятия, то вдруг возьмет и повесится… Хотя, конечно, этот ветеран ВДВ не из того теста сделан, чтобы от чувств повеситься. Слепили его из красной глины и на войне до звона закалили. Кремень!
– Отец, а ты на ней по ночам огни зажигаешь?
– Это еще зачем? – не понял Андрей Петрович.
– Ну как же, чтобы самолет в темноте не налетел.
– А тут никто не летает. Я тут уже почти год, но еще никто, ни на чем, ни разу. Тут какая-то глухая зона. Даже телевизор ничего не ловит.
– Странно это. Вся страна покрыта трассами. А тут никого…
Андрея Петровича словно током ударило. Вот! Еще одна загадка! И их становится все больше и больше!
– Скоро темнеть будет, – спохватился Андрей Петрович.
– И что?
– Так увозить этих пора.
– Они тебе мешают, что ли?
– Да нет. Просто в темноте полетишь.
– Ну, это не проблема. По приборам полечу. Тут даже джи-пи-эс есть. К тому же я лучший в полку.
– Да, тогда конечно.
Угомонились в девять. Потянулись к вертолету.
Двое штатских пошатываясь. Поскольку не были в полной мере мужичищами. В кабинете, на заднице в кожаном кресле, таковым не станешь.
Сергей и контр-адмирал шли обычным своим шагом. Разве что оставляли в снегу нечеткие отпечатки, следы были с небольшой протяжкой. Словно у лыжниц в предельно узких юбках.
Генерал, как ему и положено по званию, шел абсолютно тем же шагом, которым он обходит на плацу выстроенную дивизию. Ну, или полк. Или батальон. Или в конце концов роту.
И взгляд у него был точно такой же – орлиный.
Девицы проскакали козами, с хохотом и визгом, дважды роняли себя в снег, отчего хохот усиливался.
– Ну, солдат, благодарю за гостеприимство! – сказал генерал, пожимая Андрею Петровичу руку.
И дал бы медаль, если бы она у него была.
Рука у генерала была крепкой. Почти такой же, как и у ветерана ВДВ.
Винт вертолета раскрутился. Машина поднялась в воздух.
И, мигая огнями, скрылась за лесом.
Андрея Петровича обступило простирающееся на сотни километров черное безмолвие, продырявить которое были неспособны серебристые коготки звезд.
комментарии(0)