Надежда Муравьева Боги, боги мои, чего только не пишут о романе Булгакова "Мастер и Маргарита" с того самого времени, как он стал доступен так называемому широкому читателю! С подлинной широтой и размахом пишут русские люди (да и не только) об этом "Евангелии советской интеллигенции", "Евангелии от Булгакова", "Евангелии от Сатаны" и пр., и пр.
Сам роман, как порождение душевных, творческих усилий одного человека, стремящегося в аллегорической подчас форме сказать правду о своей жизни, как-то по ходу дела превращается во что-то совсем другое. Скажем так - превращается во что угодно, только не в роман. В мистерию, в вышеозначенное Евангелие от Фомы и от Еремы, в сатирическое продергивание кого бы вы думали - нет, не Сатаны, а Максима Горького и его жены актрисы Андреевой┘
Изумительное дело: почему нам так трудно увидеть в романе - роман? Это загадочное обстоятельство вылезает практически всюду, где пишется талантливая, многослойная, а следовательно, и исполненная тайны вещь. Стоит только вспомнить, что "Алиса в Стране чудес", а также "Алиса в Зазеркалье" просто истомили критиков и читателей своим непристойно-чудесным существованием. В "Алисе" видели скрытую (видимо, очень тщательно) сатиру на королевский двор, на саму королеву Викторию, на Англию, на все мироздание целиком┘ Как привлекательны скрытые смыслы, которые нужно дешифровать! Без них совершенно неинтересно жить.
"Мастер и Маргарита" - особый случай. Тут же главный герой не кто-нибудь, а Сатана! Мало нам "Фауста" (ну, там вроде бы все понятно, и даже есть мораль в конце), мало нам "Бесов" Достоевского (там тоже вроде бы все ясно: острая сатира на скользких и диких создателей "новой России")┘ Но все же роман Булгакова - дело, повторяю, особое: влечет к себе читателя образ Сатаны и все тут! И ведь какой повод для мордобоя, криков и стонов, какая палитра: от "помилуй нас, Господи, от кощунников-писак с песьими головами" до "Булгаков Миша - наш, православный, надобно его в срочном порядке елеем облить!"
Да, нечего сказать, соблазнительный, по-дьявольски соблазнительный романчик! В нем Сатана - прямо душечка какая-то, а не Сатана! Остроумный, вальяжный, с живым умом, да и наказывает кого следует: как раз разного рода мелких и крупных бесов: Алоизиев Могарычей, Поплавских из Киева и председателей МАССОЛИТа. Странно, конечно, что карает он всякого рода советскую шушеру: стукачей, подонков, чиновников, вралей и корыстолюбцев┘ Но это он - для отвода глаз. На самом деле он плохой. Очень плохой, и свита его богомерзкая - как же еще, они же приспешники Тьмы!
А тут еще и самое главное блюдо: Евангелие черт знает от кого. То ли от автора, то ли от главного героя, то ли от опять же, извините, Сатаны, то ли от Горького Максима или Ленина Владимира┘ Дьякон Андрей Кураев в своей недавно выпущенной книжке "Мастер и Маргарита": за Христа или против" пишет, что к "пилатовым главам" и подступаться-то неприятно, настолько они кощунственны. "В этом романе оправдан Пилат. Оправдан Левий, срывающийся в бунт против Бога... Оправдан даже Иуда, кровью своей искупивший свое предательство... Следующим амнистированным распинателем становится сатана".
В общем, все отщепенцы и злодеи оправданы, а ведь должны гореть в геенне огненной. И Сатана будет "распинателем"! Как говорили персонажи из той же "Алисы" (помните, была такая пластинка с песнями и текстами Высоцкого?): "Куда смотрит правительство?! Эй, правительство!" Но советское правительство до романа не добралось, потому что автор подкузьмил: умер раньше срока. Еще по поводу не слишком-то выразительной повести "Роковые яйца" в 1924 г. Булгаков записывает в дневнике: "Боюсь, как бы не саданули меня за все эти подвиги "в места не столь отдаленные". А уж когда пришла пора дописывать и редактировать "роман о дьяволе", стало понятно, что эту вещь, по авторскому же выражению, "цензура не пропустит".
И не только что "не пропустит", но еще и загонит писателя, как философа Канта, "на три года в Соловки"┘ Булгакову повезло. Истинные представители Сатаны - Могарычи, Сталины, Ежовы и т.п. до него не добрались. Он ушел. Перед смертью, как вспоминает жена, терял слова, задыхался, но сумел как-то показать, что чем-то озабочен, чем-то страшно важным. Лекарством? Питьем? Нет, неотредактированным романом, судьба которого, как он подозревал, была - оказаться в темном ящике с "убитыми" рукописями. Писатель смог еще кивнуть головой и с трудом произнести: "Чтобы знали┘ Чтобы знали┘"
О чем же должны были знать будущие читатели романа, похожего на многослойный пирог? О чем, столь неопровержимо важном, столь трепетно живом поведал нам Булгаков?
Дьякон Андрей Кураев, например, в ответе не затрудняется: "О чем же этот московский роман?" - вопрошает он. И сам себе отвечает: он о мощи "черного властелина, о человеческом бессилии перед ним, а также о пошлости атеизма". Оказывается, в кощунственных "пилатовых главах" не слишком-то остроумный писатель просто высмеивал журнал "Безбожник" и атеистическую советскую пропаганду. Как же это он так умудрился? Что за прием использовал? А вот как: Евангелие Мастера написано все-таки Воландом: нет, не Воландом-Сатаной! Так и объясняет дьякон, что Булгаков не имел возможности напрямик вести спор с проповедниками атеизма "по цензурным соображениям" и поэтому "написал "Мастера и Маргариту", где глаза научного атеизма были вставлены в глазные впадины Воланда, и оказалось, что атеизм - это как раз взгляд на Христа сатаны, а отнюдь не просто науки".
Еще Александр Мень на опасливый вопрос, может ли "Мастер и Маргарита" обогатить духовный мир христианина и почему все-таки выбрана такая необычная форма "Евангелие от Воланда" (ведь христианин обо всем должен заранее спрашивать у батюшки, а то проглотит по неведению "бяку" и - откачивай его потом), ответил так: "Никакое это не Евангелие! Это роман, в котором есть лишь намеки на евангельскую историю, там нет Христа, и Пилат там не Пилат, просто взяты некоторые черты. Книга может обогатить любого нормального человека┘ Она полна остроумия и блеска, построена на контрастах.
Вот пришли некие гости из космоса, из духовного мира (какая разница?). Они в маскарадных костюмах, один - под Мефистофеля, другой - под кота, и они провоцируют нас, москвичей, и выявляют нашу пошлость. И даже Воланд, который выступает в маске дьявола, - какой он дьявол? У него нравственные понятия нормальные, он же не Варенуха, не Лиходеев - вот кто дьяволы-то, а он нормальный. Это только маски. У романа необычная форма, но она не является чем-то исключительным в литературе. Соприкосновение с тайной было у многих русских писателей: Гоголь, Лермонтов, Помяловский┘"
Не могу удержаться, чтобы не привести почти всю цитату целиком. Как писал Николай Гумилев, "все чисто для чистого взора", и именно так можно охарактеризовать это мнение о. Александра. Он смог увидеть, потому что он - смотрел не на то, что "автор хотел сказать, пытался сказать, боялся сказать", а на реальность романа. На то, что это жанр такой - роман, известный, в общем-то, у нас в России, и пишут такие романы люди, а не эманации божества и не черные "голодные" духи. Не надо выдумывать за писателя его жизнь, его самого и его смерть, то есть его книги и мифы.
Если и применять термин "богодухновенный" к творчеству человека, то вовсе не в том смысле, что "вот сел он, братики, и нашло на него, значит, и весь он так и пошел синим пламенем. Не иначе, как дело было в пятницу┘". Писатель вступает в диалог с собственной личностью, с той сердцевиной, которая живет и дышит у него внутри, со скорбным и радостным опытом прошлого, с чувством юмора, наконец. В этом смысле каждая искренняя и смелая работа с душой - богодухновенный подвиг. Просто потому что он - честное и талантливое свидетельство о круговороте жизни и смерти, о том, о чем запрещено (как то было в Советском Союзе) говорить.
Чтобы успокоить нервы читателей "Мастера и Маргариты", скажем снова: страшный Сатана-Воланд пришел к Булгакову из его любимой оперы "Фауст". Он - маска, лицедей, примеряющий на себя сотни обличий. Он, в сущности, бог перемен, всяческих изменений, перевертышей, устроитель ловушек и каверз, ведущих к Новому. Он - трикстер, разноликий, тот, кто провоцирует, мешает и спасает. Психологи говорят, что фигура трикстера - это сочетание противоположностей, "доброго" и "злого" начал. И он идеально подходит для роли носителя трансформации мира и души человека, потому что в конечном счете сводит вместе все противоположности и в то же время признает за ними их отдельность. Так начинаются изменения в личности человека, в сердце Маргариты, в истерзанной душе Мастера, в булгаковской Москве.
И давайте не будем пугаться. Истинный писатель всегда далек от любого рода пропаганды, будь то православие-самодержавие-народность или декларация прав сатаны. Любая идеология так же разрушает произведение искусства, как тоталитарная система - достоинство человека, а значит, и его личность. Этим, кстати, упорно занималась советская власть, и об этом свидетельствует Булгаков. Он, которого всю жизнь непрестанно травили, чьи пьесы запрещали, чья жизнь висела на волоске, нашел в себе истинное мужество говорить о своей душе и своем времени. Это и есть то, о чем должны "знать" читатели романа.
Жизнь человеческая и человеческое творчество - это не апология христианства или дьявола, не хитроумная попытка закамуфлировать Горького в одежды Воланда или Мастера. Это очень сложный и бурлящий беспрестанно процесс, в котором могут вариться и Горький, и христианство, и желание поиграть с Фаустом, и еще миллион всяческих штук. Но они - лишь ингредиенты кушанья, а не само кушанье. Это, так сказать, составные элементы Сливового Пудинга, поданного Алисе, а Пудинг, кстати, ужасно не любит, когда его кромсают и делят на корявые куски.
"┘И тут же, словно по мановению волшебной палочки фокусника, Пудинг снова оказался перед ней. Он был такой огромный, что Алиса опять немножко оробела. Но она взяла себя в руки, отрезала кусок и подала его Черной Королеве.
- Какая наглость! - сказал Пудинг. - Интересно, что бы ты сказала, если бы я отрезал от тебя кусок? Мерзкое ты создание!"
Так все-таки, может быть, следует уважить огромный пудинг романа и не ковырять его вилкой и ножом? И еще одно: он точно без яда, уверяю вас. Горького вкуса Сатаны там нет. Зато масса других оттенков для души всегда найдется.
Дарья Гармоненко